Хеннет Аннун Властелин Колец: Аннотация к саундтрекуХоббит: проект Нежданный БуклетНовая Зеландия, или Туда и обратно      

Вернуться   Хеннет Аннун > Творчество фэнов

Ответ
 
Опции темы Поиск в этой теме
Старый 03.08.2007, 00:29   #1
Finedel
Зарегистрированный пользователь
 
Аватар для Finedel
 
Регистрация: 28.05.2006
Адрес: Нарготронд
Сообщений: 40
Лайки: 0
Страсти в Белерианде

Думала-думала, и вот-таки надумала выложить свой фанфик. Если что - это просто шутка, поэтому прошу не обижаться.

Страсти в Белерианде

Берен изумленно протирал глаза: как, вроде все было спокойно, и вдруг раз, будто из-под земли перед ним выросли Феаноринги. Причем явно не с самыми мирными намерениями. Высокий красавец едва не дымился от ярости, и лишь рука брата не давала ему броситься на Берена. Но если уж с кем связываться, то лучше уж с этим смазливым красавчиком. Потому как усмешка его брата не внушала Берену радужных чувств. Недаром говорили, что средненький – Куруфин и мордой и характером весь пошел в папочку. Между тем клокотавшая ярость Феаноринга прорвалась наружу.
- Ты, презренный червь! Как ты только посмел опозорить прекраснейшую из дев?! Которая чистотой и блеском красоты превосходит сильмариллы, что я хотел подарить ей как свадебный дар! Да я тебя… Убью… Покалечу… Уничтожу… - истерично порывался Келегорм вмазать ему от всей многогранно богатой эльфийской души. И лишь крепкая рука брата удерживала его от исполнения обещанного. Но взгляд Куруфина с каждой секундой нравился Берену все меньше и меньше. И тут, словно выбирая самый драматический момент, как ни в чем не бывало на поляну выпорхнула Лютиэнь.
- Ой, Турко, Курво, какая приятная… - поймав взгляд своего воздыхателя, она вдруг осеклась… - Ну, я тоже рада вас видеть.
- Ты… ты… ты… - бесновался Келегорм в крепких объятиях брата.
- Лю! - процедил Берен сквозь зубы. – вот этот вот эльф горит самым страстным и пламенным желанием начистить мне физиономию за оскорбление твоей персоны. Может, объяснишь мне, дражайшая принцесса, в чем тут дело? И особо, – Берен понизил голос. – причем тут я? Сама со своим женихом разбирайся!
- Ой, да ладно тебе, все же нормально, просто Турко немного взволнован нашей встречей. - Взволнован? Немного? Девочка, а ты его глазки видишь?
- Берен, хватит раздувать скандал! - Недовольно протянула эльфийка, но, увидев его стремительно мрачневшую физиономию предпочла упорхнуть к Феанорингам. Колокольчиком звенел ее смех, что-то тихо ей отвечал Курво, по-прежнему бесновался Турко. Но вот она довольная повернулась к нему.
- О, все в порядке. Зря ты волновался! Просто Турко вызывает тебя на поединок. Он же официально считается моим женихом и очень меня ревнует. Правда, он очень милый?!
- Что? - Голос Берена сорвался чуть ли не до визга. - Меня на поединок? С какой это радости я должен с ним драться? Я вообще тут ни при чем. Просто мимо проходил. Сама и разбирайся со своим женихом.
- Берен! - Лютиэнь недовольно надула губки. - ты ведешь себя как ребенок. Это же всего лишь поединок. Ничего страшного не случится.
Берен чуть не подавился от такого нахальства. Вот уж спасибо, втравила в историю. Насколько он помнил древние предания, никто из поединщиков, выступивших против кого-то из Феанорингов не мог похвастаться ни отменным здоровьем, ни долгой жизнью.
- Нет, принцесса, я в эти игры не играю. Объясни этому взбалмошному эльфу, что я тебе никто и звать никак. Поэтому честь твою я не опорочил. И вообще драться с Феанорингами – это вредно для здоровья.
- Ну, Берен, но это же не драка. Это же так грубо и приземлено. Вы будете соревноваться в песенном искусстве. А победителю достанется моя благосклонность.
Берен чуть не крякнул от такой подставы, ее хваленая благосклонность за время их короткого путешествия уже сидела у него в печенках, поэтому он с радостью оставил ее этому чокнутому эльфу, явно не столь близко знакомому со всеми талантами принцессы. Он шумно прочистил горло.
– Эй, ты, эльф! Слушай! Я сразу признаю свое поражение и забирай ее отсюда куда-нибудь подальше!
- Что??? - два голоса одновременно взметнулись над поляной. С могучих дубов, окружавших поляну, словно молчаливые часовые, вспорхнули птицы, посыпались листья и даже кое-где начала трескаться кора.
- Да ты, презренный червь! Да как ты смеешь! Оскорбление величества!-
Ввиду двух разъяренных эльфов Берен испуганно попятился. «Все, мне конец!» - успел он подумать, наблюдая за стремительным полетом карающей длани Феаноринга. Но тот всего лишь швырнул в него перчаткой, которую Берен автоматически перехватил у лица. Эльф даже не удостоил его вниманием и, развернувшись, начал отсчитывать шаги. Не успел Берен облегченно перевести дух, как столкнулся со взглядом ясных очей принцессы. Тот не сулил ему ничего хорошего.
- Живо! Ты с ним сразишься на песнях. И только посмей проиграть!
- Но я…
- Что я сказала! Марш на поединок и только попробуй сбежать – ее голос опасно понизился до зловещего шепота. Мда… Саурону явно было до нее далеко. Лучше еще раз оказаться в застенках Тол-ин-Гаурхота, чем посметь перечить ей в таком состоянии. И Берен обреченно развернувшись, направился в центр поляны, где криво ухмыляющийся Куруфин вручил ему лютню. Глаза его брата просто остекленели от бешенства, казалось еще секунда и он разорвет Берена голыми руками. Но хваленая гордость Феанорингов не давала ему опуститься до такого. Поэтому побелевшими от едва сдерживаемой ярости пальцами он рванул струны лютни и заголосил… С многострадальных дубов посыпались остатки листвы. «Мда… - подумал Берен, - сейчас он сорвется и пустит петуха. Неравномерно в этой семейке таланты распределились. Брату своему он даже в гвозди для подметок не годится!» А Турко не успокаивался и все повышал голос, тяня заунывную мелодию. Его пение так и резало по ушам уж вроде ко всему привычного Берена, что тот чуть не стер зубы, выжидая момент, когда эльф решит чуть призаткнуться. Но куда там, Турко и не думал останавливаться. Не вытерпев такого насилия над ушами, Берен мягко скользнул назад и с силой выбросил руку вперед. Его лютня тюкнула назойливого эльфа аккурат по темечку. И тот так, не успев довести мелодию до конца, рухнул наземь. Возвышаясь над ним, Берен успел только подумать: «Так вот что значит – оглоушить». Как сам с криками и бранью покатился по земле, зажимая простреленное плечо. Не успел он подняться как над ним навис средний братец. В отличие от Турко, этот был предельно хладнокровен, а о его самообладание можно было порезаться. С нехорошей усмешкой он заглянул в глаза Берену.
- Послушай внимательно человек и запомни! Мне глубоко плевать на то, что у тебя с этой принцессой. Но оскорблять кого-либо из нашего рода не советую. Считай это было предупреждение.
- Как же зараза, - с шумом втягивая воздух, пробормотал Берен. Плечо разрывала адская боль.
- Ты услышал, человек! - и Куруфин наградил его своей знаменитой ухмылкой. Почему-то данную минуту выносить ее Берену было гораздо тяжелее, чем все оскорбления орков. Он еще хотел высказать тому, все, что он думает о нем, его брате и роде, но был остановлен взглядом Курво. Нехорошим таким, многообещающим. Поэтому Берен почел лучшим заткнуться, пока не стал подушечкой для иголок. Даже для эльфа у Куруфина была потрясающая реакция. Не успел он подняться с колен, как над ним уже хлопотала Лютиэнь.
- Ой, Берен, это было так по-геройски! - чистый незамутненный восторг светился в ее глазах. - Ты, ты, ты такой мужественный! Я просто обязана познакомить тебя с мамой! Ты ей понравишься, вот увидишь!
И тут не выдержав, Берен застонал! Хватит с него и одной взбалмошной эльфийки!
- Ой, извини тебе больно? - участливо поинтересовалась принцесса. - Ты не обижайся на Куруфина. Он милый, только чуть вспыльчивый. Нет, тебя надо срочно доставить к маме, она кого хочешь вылечит! - И она потянула его вглубь леса, хотя единственное чего сейчас хотел Берен это забиться куда-нибудь в нору и отлежаться суток трое. Рука зверски болела, а эльфийка все подгоняла его.
- Сейчас-сейчас, почти дошли. Эй, Берен! Ты меня слышишь??? Не исчезай! - Это было последнее, что он услышал, перед тем как нырнуть в благодатную темноту. Тревоги и волнения их похода сделали свое дело.
***
Берен никак не мог прийти в себя. Менегрот был самым роскошным эльфийским городом в Белерианде. Здесь были собраны самые немыслимые богатства, но что не уставало его поражать так это поведение его жителей. Завидев его, эльфы низко кланялись, а эльфийки участливо прикладывали платочки к густо подведенным глазкам, провожая его такими взглядами, что хотелось забраться на самый высокий бук и никогда больше не показываться им на глаза. Ситуация прояснилась на торжественном ужине. Все было как в сказке. Роскошно украшенный драгоценными камнями зал Менельронда сиял словно звездное небо. Стол ломился от дивных яств, играла приятная эльфийская музыка и легкое золотистое вино плясало в высоких бокалах. Но все очарование праздника вмиг померкло, когда Лютиэнь поднявшись и скромно потупив глазки, громко заявила.
- Мам, пап, я так счастлива сообщить вам… я выхожу замуж за Берена.
- Чтоооо? – поперхнувшись от неожиданности, смог выдавить изумленный Берен. По залу разнесся вздох облегчения. Тингол вопросительно изогнул бровь.
- Дочка ты, ммм… уверена?
- Дорогой! Папа! - два укоризненных голоса слились воедино! И Берен увидел как величайший эльфийский владыка стушевавшись, уткнулся носом в свою тарелку, бормоча. - Да я ничего… как скажете.
- Ну, Берен, - Лютиэнь обратила на него сияющие счастьем глаза. - Скажи что ты рад! –
И буквально пинком заставив его подняться.
- Я… ммм… - Берен обреченно огляделся по сторонам. Но ответом ему стали бурные овации. Все эльфы рукоплескали стоя. То тут, то там слышались восхищенные восклицания – Спаситель! Молодец! Твое здоровье парень. И Берен сделал единственное, что ему оставалось в данной ситуации – напился вусмерть!
__________________
Go not to the Elves for counsel, for they will say both no and yes. JRRT, LOTR
Finedel вне форума   Ответить с цитированием
Старый 03.08.2007, 00:36   #2
Finedel
Зарегистрированный пользователь
 
Аватар для Finedel
 
Регистрация: 28.05.2006
Адрес: Нарготронд
Сообщений: 40
Лайки: 0
***

Крадучись Берен пробрался в палаты короля. По всему дворцу раздавались радостные вопли Лютиэнь – «У меня будет такое платье, что Галадриэль просто позеленеет от зависти!» Наконец, собравшись с духом, он робко стукнул в резную дверцу.
- Заходи, родственник. - Раздался ироничный голос великого короля.
- Я… это… я… сказать… - вся храбрость Берена вмиг улетучилась. Ну, как в лоб сказать отцу, что ты не горишь желанием жениться на его драгоценной дочурке. Тингол участливо посмотрев на Берена, решил не подвергать того всем тонкостям официальной эльфийской беседы.
- Садись, наливай себе, если хочешь. - Да, спсбо… - тут Берен почувствовал, что в горле творился самый настоящий смерч Анфауглит. Опрокинув в себя пару кубков эля, он начал.
- Видите ли, ваше величество.. - Тингол едва заметно поморщился.
- Ну, парень, зачем так официально. Мы же почти родственники.
Глубоко вздохнув, Берен ринулся в пучину, уготованную ему судьбой.
- Ваше величество, поймите. Я ничего ей не сделал, я вообще ничего не говорил. –
- Понимаю…- тоскливо протянул Тингол.
- Нет, ну ваше величество, ну подумайте сами. Ну, кто я? Всего лишь мелкий вождь. А у нее же есть Турко.
- И Турко, и Даэрон, и Линодэль и Орофер и Симбайн… Да только вот если она выбрала тебя, что я-то поделаю.
- Но ваше величество…
- Слушай парень, я же просил, без этих официалий!
- Слушаюсь ваше вел… простите, аратан.
- Ну… ладно… мы с тобой еще поработаем над эльфийским этикетом.
- Да не в этом дело. Аратан, я же совсем не хочу жениться. Нет, не подумайте! - зачастил Берен, наблюдая взмывающие верх брови верховного короля…
- Ваша дочь очень красивая, просто замечательная! Но я даже не говорил ей ничего!
- Парень!
- Нет, аратан, она – настоящее сокровище! - отчаянно продолжал Берен. – любой эльфийский владыка будет счастлив удостоиться одного лишь ее взгляда, но я простой смертный, чем я заслужил такую…
- …такую подлянку? - насмешливо продолжил Тингол. Берен онемел от ужаса. «Мысли читает. – пронеслось в его голове. - Влип. Точно живым не выпустят!» - Нет, нет, нет, я совсем не это хотел сказать.
- Да брось, что я дочь свою не знаю. Тот она еще подарок! Да после того как она тебя сюда притащила все мои подданные вздохнули с облегчением. Она со своими поисками идеального спутника жизни всех королей Белерианда перессорила. Чуть до войны не дошло! И тут – ТЫ! Да ты просто Спаситель всего Средиземья!
- Но ваше величество.
- Слушай, - досадливо поморщился Тингол. – мы же договорились.
- Аа…аратан. Я не хочу жениться!
- Нет, парень, это ты меня послушай! Думаешь, у тебя выбор есть? Нет, уж если она что решила, вселенная раньше рухнет, чем она передумает.
- Но вы же отец, вы же хотите ей счастья! - испробовал последний довод Берен, взывая к чувству долга короля.
- Парень, ты мне даже очень нравишься. Сам посуди, если за месяц, что вы блуждали по лесам – и не перебивай он, упреждающе вскинул ладонь. - Я все знаю! Так вот если тогда ты не сорвался, не бросил ее в одиночестве, сбежав от ее ужасного характера, то лучшего мужа ей просто не найти!
- Но аратан, а любовь…
- Ничего, стерпится-слюбится. Или, – король лукаво выгнул бровь. – ты не считаешь мою дочурку обворожительной?
Берен почел за лучшее прикусить язык.
- Пойми же, здесь ничего поделать нельзя! Это дело уже решенное. Хотя как мужчина мужчину я тебя понимаю. А ты думаешь, мне легко было сто лет столбняком стоять и смотреть, как вокруг тебя вырастает лес. Вот я и не выдержал…
- Вы??? - изумленно воззрился на него Берен.
- Да, у меня вообще не было возможности увильнуть. Так что радуйся, что тебя вообще предупредили, что ты женишься. Мне и этого не досталось!
- Но аратан, это ведь не по людским законам. Даже не по справедливости. - Король лишь печально вздохнул.
- Неужели вы даже не можете повлиять на нее? - Тингол поднял на Берена глаза, в которых загорались тревожные огоньки.
- Вот что. Давай ты на ней женишься, у вас родятся дети, и лет через пять я повторю тебе этот твой вопрос. Посмотрим, что ты сможешь мне сказать.
- Ладно, - сдался Берен. - Все равно мое желание не играет ни какой роли. Но запереть меня здесь как в тюрьме – вы не считаете что это перебор. Вы бы меня еще в какой-нибудь домик на дереве поселили без лестницы, чтобы точно уж не убежал.
- А что… - улыбнулся Тингол. - Мысль здравая. Где же я еще такого понимающего зятя найду.
- Ну, можно я хотя бы съезжу домой, приглашу своих родственников. У нас ведь - продолжил он извиняющимся тоном. – немного другие обычаи.
- Мдаааа … а это вопрос… - Тингол задумчиво потер подбородок. - А хотя… пошли со мной!
И они вышли из кабинета, пройдя узкими коридорами, подошли к каменной смотровой площадке, обращенной на водопады Эсгалдуина.
- Вот здесь! - пробормотал задумчиво Тингол, меряя площадку шагами.
- Что? - не поняв, переспросил Берен.
- Да все в порядке, здесь она – Тингол выразительно посмотрел на будущего родственника. – не сможет услышать мои мысли. Да, а ты думал, тебе одному такое счастье подвалило. А ведь я люблю ее и не представляю себе жизни без нее, но ее методы... Да что я говорю. Вот станешь ее зятем сам поймешь!
Берена чуть не разбил инфаркт. О том, что в тещи ему достанется Мелиан он как-то не думал. Мурашки по спине уже не бегали, а бодро маршировали, напевая похоронный гимн. «Все, хана!» - обреченно подумал Берен.
- Ну, парень! Смотри веселей, - озорно подмигнул ему Тингол.
- Ах, молодость-молодость. На какие безумства только не идут влюбленные. Вот вроде у нас закрытое королевство. Так? - Берен мог лишь кивнуть в ответ, от предстоящей перспективы ужас лишил его голосовые связки малейших сил. - И у нас строжайший запрет его покидать, без исключений. - сосредоточенно продолжал король. - Но вот когда дело касается сильмариллов. Это же наша национальная святыня. Отвоевать их у Моргота – почетный долг. Вот юнцы и убегают отсюда под этим предлогом. Нет-нет, все честь по чести. В тронном зале они приносят священную клятву идти и обрести национальную святыню, пусть даже путь этот будет длиною в жизнь. А сами под предлогом их поисков оттягиваются на полную катушку в Нарготронде или Гаванях. Не думай, читал я донесения, что они там творят. Последний раз нескольких выставили вон из владений Финрода со словами: «Уж лучше пусть Глаурунг приползет, Моргот со всей своей ратью припрется, чем вы еще раз сюда покажетесь!» Внезапная надежда на спасение замаячила перед Береном и он слабым голосом прошептал, все еще не веря собственному счастью – Так вы намекаете…
- Эру упаси тебя! - Тингол грозно нахмурил брови, но в его глазах так и прыгали озорные огоньки. - Ни на что я не намекаю! Просто высказываю тебе как будущему зятю свои опасения ситуацией в нашем королевстве в надежде на то, что ты как королевский зять предпримешь какие-либо меры для возвышения нравов молодежи, вдохновив их каким-нибудь своим блестящим примером.
- Аратан – в восхищении закричал Берен. – да ты и впрямь мудрейший из владык Средиземья!
- Ну-ну, - как бы поморщился Тингол. – с таким стажем брака это не сложно. Посмотрим, что из тебя через 40 лет получится!

***

- Как! Как он мог! Мое платье почти готово! Мама! Я удушу его своими руками!
- Дорогая, не забудь перед этим заставить его произнести слова брачной клятвы, а потом уж делай с ним все, что тебе заблагорассудится.
- Ну, мама, - Лютиэнь в который раз залилась слезами.
- Ну, детка, тише, тише. Хочешь, я наведу на него заклятие неподвижности. Лет сто постоит, одумается. Меня оно в свое время так выручило!
- Мама! - досадливо протянула Лютиэнь, поднимая заплаканное личико от подушки – люди столько не живут! Я так точно не успею замуж выйти!
Ну хочешь, есть кружное заклятие – куда бы он не пошел, все равно придет к тебе. Лет через пять. И свадьбу сразу же справим!
- Мама!
- Хорошо-хорошо, детка, делай, как считаешь нужным. В конце-концов, это твой муж. Будущий.
- Не надолго! - в глазах Лютиэнь разгоралось бушующее пламя. - Валар! Дайте мне только его отыскать! И на пять минут остаться наедине.
Мелиан обрадованная тем, что дочка прекратила лить слезы оставила ее собраться с мыслями. А зря… Лютиэнь действительно унаследовала все ее таланты, кроме одного – способности долготерпения! И если бы Моргот знал, что сейчас происходить в спальне первой красавицы Белерианда, то, не дожидаясь Войны гнева, сразу бы отправился в Валинор просить убежища. Хотя как дальше показала история, даже чертоги Мандоса оказались не крепче песочного замка в момент прилива перед неукротимым стремлением Лютиэни выйти замуж. И впоследствии, наблюдая деяния ее потомков, Верховный судья не раз задумчиво говаривал, мол, лучше бы он досрочно выпустил Феанора, все одно, бед миру это принесло бы гораздо меньше!
__________________
Go not to the Elves for counsel, for they will say both no and yes. JRRT, LOTR
Finedel вне форума   Ответить с цитированием
Старый 05.08.2007, 12:44   #3
ryna
Зарегистрированный пользователь
 
Аватар для ryna
 
Регистрация: 03.02.2006
Сообщений: 578
Лайки: 0
Здорово!.. А чем все закончилось? И что было дальше?
Путаница все же небольшая. Когда это все происходит и что за чем следует?
ryna вне форума   Ответить с цитированием
Старый 26.03.2008, 00:43   #4
Finedel
Зарегистрированный пользователь
 
Аватар для Finedel
 
Регистрация: 28.05.2006
Адрес: Нарготронд
Сообщений: 40
Лайки: 0
Глава вторая.
Часть первая: «Совершенно секретно».
"Пытай, садист, пытай! Все равно ничего не скажу"
- подумал Штирлиц и запел:
- Орленок, орленок, взлети выше солнца!

Ба-а, какие гости! - взревел Моргот. Видеть его сияющую от счастья, словно медный таз, морду не было сил. "Да чтоб тебя совсем перекосило!" - подумал Маэглин, но как культурно воспитанный эльф, озвучить свои мысли он не мог, а поэтому тактично промолчал, исподтишка осматривая подвыпившего Валу. Вид у того был действительно блестящим: корона с Сильмариллами съехала на бок и затрудняла Морготу осмотр по левому флангу, руки, обезображенные радиацией от камней, вспыхивали словно неоновая вывеска при каждом движении, а мантия его действительно пылала. Причем в буквальном смысле слова. Вала умудрился, зацепившись за один из многочисленных канделябров, освещавших просторный зал, опрокинуть его на себя. Кровавая мантия с горностаевым подбоем занялась немедленно, но расквашенный нос Моргота был не в силах учуять гарь от меха. Не отвлекаясь на такие мелочи, Вала ловил кайф, издеваясь над пленным.
- Да если б я знал, я б хоть порядок в замке навел! Не каждый день сюда принцы Запада попадают! Гы-гы-гы! - захохотал он довольный своим каламбуром. Воспитание позволяло Маэглину в данной ситуации лишь презрительно поднять брови вверх, как бы не уловив смысла шутки. Но в душе его все полыхало. Выносить тупой юмор Моргота было выше его сил, недаром же ходила такая байка, что Моргота поперли с Запада именно из-за его плоских, бессмысленных шуток. И лишь вызубренное в раннем детстве "Предписание юному эльфу об этичности его поведения в гостях и дома" не давало Маэглину опуститься до ответа Черному Вале. А тот, видя колебания жертвы, продолжал издеваться:
-Чего молчишь-то? Или язык от страха отсох? А помнишь, как в Амане ты мне заявил, что мое превосходство в силе еще не есть то, что… как его там?... Аааа! Точно, еще не есть свидетельство превосходства моего ума?! Ну? - рыкнул Моргот, придвигаясь ближе к жертве, из-за чего его корона полностью съехала и повисла на левом ухе.
- Ты знаешь, я передумал - медленно процедил эльф, с задумчивым видом наблюдая, как огонь ползет вверх по мантии, подбираясь к меховому воротнику. Моргот радостно ухмыльнулся, и, в предвкушении, придвинулся еще ближе к Маэглину. - Ну, чего же ты надумал? - Вала замер в ожидании комплимента.
- Теперь я думаю, что твое огромное могущество, твоя невероятная сила… - эльф замялся, подыскивая слова. Польщенный Моргот внимательно ему внимал. - Так вот, твои невероятные способности еще раз подтверждают полное отсутствие у тебя не только разума, но и малейшего чувства юмора! - закончил фразу Маэглин, крайне раздосадованный полным отсутствием у себя выдержки и такта.
Что-ооо? О-оооо, ай-й ю…, пр.. твою ... - раздался громогласный рев обожженного Валы. Он прыгал по залу, пытаясь одновременно сорвать с себя полыхающую мантию и погасить огонь. Но руки, измученные лучевой болезнью, слабо повиновались ему. Маэглин не мог не улыбнуться, наблюдая безумные скачки Ужасного Валы по тронному залу. Тот заметил это невольное проявление чувств и разъярился окончательно.
-Ты, щенок безмозглый, над кем смеяться вздумал?! - Морготу наконец-то удалось сдернуть с себя остатки мантии и погасить ее о пол. - Ах, у меня, значит, чувства юмора нет, да? Ну, я тебе устрою милое развлечение. Да я, да я… Да я тебя прокляну, гаденыш ты этакий!
Маэглин вновь лишь усмехнулся. Проклинать создания эфира, коеми являются эльфы, дело столь же успешное, как бить море палкой. Усмешка опять не укрылась от враз протрезвевшего и поэтому зоркого глаза Моргота.
- Смейся, смейся, твареныш. Ты меня еще умолять будешь. Жену свою еще не забыл? А сыночка? Скоро увидишь, что с ними от твоих насмешек стало!
Тут Маэглина пробрала дрожь: а что если Идриль с Эльрондом не успели бежать через подземный ход? Что с ними будет, если они попадут в руки этого недоумка? Мороз по коже…
А Вала ликующе продолжал:
- А, то-то же будешь знать, как надо мной издеваться. Будут они скитаться, сирые, убогие и плакать: " Папка! Муженек! Спаси нас!" И все их будут слушать и оплакивать тебя, а ты будешь сидеть у меня и все это видеть! - Маэглин заскрежетал зубами. На его глазах балроги - подручные этого мерзавца разорвали пополам его отца - Тургона Гондолинского. А теперь он еще хочет причинить зло его жене и сыну. Но как этому помешать?! Маэглин в отчаянье оглядывал зал, прикидывая расстояние до ближайшего канделябра. Сломанная рука давала о себе знать, поэтому на особую точность и силу броска надеяться не приходилось. Но, попытка - не пытка, Финарфин вон его как умудрился искалечить, собственно, чем он хуже своего дяди?! А Моргот продолжал бесноваться от радости:
- Или, нет так еще лучше! Придумал! Ну и голова у меня! А ты все - дурак и дурак. Сейчас узнаешь: кто из нас двоих тут главный дурак! Зачем мне эти слезы-сопли-слюни: "Ах, он погиб славной смертью в неравном бою! Воспоем же его подвиг!" Нетушки, пусть лучше они тебя проклинают! Эй, Гортхаур! - крикнул он своему верному палачу. - Подь сюда! Живо!
Тот не замедлил явиться. В зале мгновенно стало мрачнее. Гортхаура недаром прозвали "Душителем", он одним своим появлением убивал любой свет. Тревога Маэглина усилилась. Этот палач обладал куда большим разумом, нежели его господин, и моментально мог догадаться какую отчаянную игру сейчас ведет эльф, балансируя на грани жизни и смерти. А тому надо было во-первых отвлечь пристальное внимание Черного Валы от его собственных границ, ибо оставшиеся в живых гондолинцы бежали по подземному ходу, выходившему прямо на горную гряду, окружавшую Ангбанд, во-вторых, узнать как можно больше о самой крепости и передать эту информацию через кольцо - Феанору, ну и, в-третьих, так между делом, остаться при этом в живых… И теперь этот план висел на волоске.
Но, слава Эру, Моргот даже не подозревал об этом, а Его палач был поглощен инструктажем.
- Да-да, выведи этого тупицу на правую вершину Тангородрима, усади в креслице. Ну то, обзорное… Пусть посидит парочку веков, поглазеет на деяния Могущественнейшего из Валар. И еще… Достань несколько эльфийских летописей и внеси туда соответствующие исправления. - О чем это они, и Маэглин обратился во слух.
Пусть этот гордый, непокорный эльфийский гаденыш там будет изображен нашим информатором. Сообщником. - Моргот противно захихикал.- Пусть он будет не сыном Тургона, а незаконным узурпатором. И вообще, - распалялся чокнутый Вала. - не женатым.
- Да, чуть не забыл! Пусть он еще будет… - голос грохотал с вышины, - ПРОКЛЯТЫМ!
Маэглин едва не рассмеялся от облегчения. Никто, ни один эльф не поверит в эту чушь. Пусть выдумывает все, что хочет. Это лишь еще один признак его недалекого ума!
__________________
Go not to the Elves for counsel, for they will say both no and yes. JRRT, LOTR
Finedel вне форума   Ответить с цитированием
Старый 21.04.2008, 22:42   #5
Live (Evil)
Зарегистрированный пользователь
 
Регистрация: 13.07.2004
Адрес: Таганрог
Сообщений: 1,436
Лайки: 0
Здорово! Про Маэглина особенно понравилось! Еще хочу!
__________________
Вставая на защиту добра помни, что добро главнее, чем защита (с) Олди
Live (Evil) вне форума   Ответить с цитированием
Старый 05.07.2008, 22:32   #6
Finedel
Зарегистрированный пользователь
 
Аватар для Finedel
 
Регистрация: 28.05.2006
Адрес: Нарготронд
Сообщений: 40
Лайки: 0
Часть вторая:
"Абсолютно несекретно. Из дневниковых записок Маэглина Гондолинского, наследного принца и градоправителя".

Маэглин всегда, с тех пор как начал осознавать себя как отдельно существующую мыслящую личность, знал о том, что его отец неравнодушен к Аредель. Да, собственно, в Тирионе ни для кого не были секретом чувства Тургона к Белой Деве Нолдоров. Он бы и руки ее попросил, невзирая на запрет Валаров, ссылающихся на "правило крови", да сестра Феанора никого, кроме племянника, в нем не видела. И относилась к нему соответственно приличиям. Куда же от них денешься: вся жизнь эльфа высокой крови с самого рождения должна была соответствовать целому кодексу правил. О чем - о чем, а об этом Маэглин знал не понаслышке. Но так же точно Маэглин знал, что матери его Тургон оставался верен и долго горевал, когда она осталась на мертвенно-белом льду, сама столь же прекрасная и холодная, словно тот лед. Но в Средиземье, под лучами впервые восходящего солнца, все вступали с надеждой в сердце, оставив боль позади. С этой же самой надеждой его отец возводил свой град - Гондолин. И как две боли, две песни его сердца на кургане высились скульптурные изображения двух древ. Но все знали, что они означают. Одно - золотисто-медное, с кудрями-ветвями, усыпанными звездчатыми цветочками, но словно тронутое безжалостной рукой мороза в самом своем расцвете, было памятником его матери - Эленвэ Эльфиннэль. Другое - высокое, стройное и ослепительно белоснежное, сверкающее мириадами крошечных алмазов на солнце, и окутанное жемчужным сиянием при луне было воплощением несбывшейся отцовской мечты - Арэдэль Ар-Финиэль. Также сильно как, ненавидя отца за его двуличность, скрывая эти чувства от самого себя, Маэглин столь же страстно завидовал ему. Пронести свою любовь, свою страсть через века, и даже зная о пренебрежительном к себе отношении, продолжать надеяться. Да, он во многом был несправедлив к отцу, не понимал его… До одного прекрасного дня, пока не встретил Идриль. Весь мир перестал существовать для него с тех пор, воплотившись в одном ее взгляде, ее улыбке, ее солнечном смехе. Тот день навечно останется в его сердце.
Был конец осени, деревья словно спешили покончить со своим золотистым убранством, травы стали цвета меди и по утрам покрытые изморозью, они звенели при каждом шаге. Птицы улетали к морю, и гулкое эхо их прощальных криков царило над городом. Каждый шаг, каждый вздох раздирали тревожную тишину, повисшую над его площадями и бульварами. Раскат сторожевой трубы поднял почти все немалое население города. Любопытные взгляды устремились к Третьим Вратам. На дороге, выложенной белым известняком, клубилась пыль. И невозможно было понять, что скрывается за ней: друг или… Хотя они же прошли первые двое Врат и горн опасности не звучал. Нет, не враги, но все же, кто это? Сердце вдруг стиснуло предчувствие неведомого… Он, как наследный принц и глава города, поспешил к Шестым Вратам: посмотрим, что там за гости и если, что отправим гонца подготовить соответствующую встречу. Ага, посольство небольшое, но почти все вооружены. Как пить дать, снова посольство от "скромного слуги Их Светлостей" - Финарфина. У его кузенов - детей Феанора, выезд бывал куда богаче и величественнее. Опять - двадцать пять, ну, сколько можно, это уже третье посольство за этот год, это же невыносимо! Тем временем кавалькада миновала Четвертые Врата и Маэглин понял, что ошибся в своих предположениях: над посольством развевались знамена Дома Верховного Короля. Но дружина имела столь потрепанный и измотанный вид, что предположение о Феаноре, вдруг завернувшем с охоты на огонек - в гости к племяннику, отпадало сразу же. Мандос вас побери, но кто же это идет под знаменем Феанора?! Посольство тем временем подошло к Пятым Вратам и Маэглин спешился: а вдруг там кто из Высшей родни, мало ли что?! И правильно сделал. Потому что, как только Шестые Врата распахнулись перед гостями, его сердце вдруг замерло, а потом так сильно заколотилось, словно желая вырваться из груди и полететь навстречу этому прекрасному видению. Ибо рядом с Аредель (ее он узнал сразу) на черной лошади ехала САМА ВОПЛОЩЕННАЯ КРАСОТА!!! Юная златовласая незнакомка (хвала Ване, ее возраст он определил правильно - не более ста лет, но не далеко до совершеннолетия) повернулась к нему и он утонул в двух глубоких сине-серебристых омутах. Конечно, раньше он часто помогал отцу в кузнице и сам мог создавать красивые вещи. Но всех его познаний ювелирного и поэтического дела не хватило, чтобы описать всю прелесть этих глаз. Мысленно он пытался представить, как можно получить такой цвет и блеск. "Вот если бы сапфиры осторожно нагреть в тигле до полной густоты цвета, а потом добавить сияние алмазов, без их кристаллического блеска и залить это все расплавленным мифрилом, цвет бы получился отдаленно похожим, но как придать ему эту невыразимо бесконечную нежность, искрящуюся радость и еще что-то, придающее этим глазам загадочное мерцание, что озаряет их глубины и придает лучезарность взору…" Вдруг незнакомка весело рассмеялась и улыбнулась ему. Ее легкий смех, будто состоящий из отдельных колокольчиков, звонкий и чистый будто разбил оковы надвигающейся зимы и вернул этим краям сияние весны. Он словно теплой волной смывал с души каждого, кто его слышал всю горечь и ожесточенность, возвращая улыбки на лица. Маэглин, осознав, что незнакомка в данный момент улыбается ему, напустил на себя самый суровый вид (О, сколько раз потом Идриль говорила, что почти испугалась его) и огромнейшим усилием воли заставив себя оторваться от созерцания красавицы, повернулся к Аредель и отвесил ей самый галантнейший поклон, на который был только способен. "Сударыня, приветствую вас в нашей цитадели! Что привело вас в наши края? Наш правитель желал бы увидеться с вами!" Он еще много чего говорил: придворный этикет это штука такая еще, здесь все мелочи важны. Упустишь или забудешь что - позору не избежать!!! Но он постоянно чувствовал на себе взгляд незнакомки. Идриль не сразу призналась, но она потом еще долго думала, что он увлекся ее матерью. Глупышка, будто не понимает, что затмевает и солнце и луну! Да сколько всего еще было потом…
А пока, слово за слово, выяснилось, что это ее дочь. Ар-Финиэль была замужем за племянником Эльве, державшим ближние подступы к Ангбанду. Но Моргот превратил их цветущий край в выжженную серую пустошь, ее муж погиб, а они с дочерью и уцелевшими воинами из гарнизона пробились на юг, ища помощи у родни. Вообще-то они собирались прямо к Феанору, но тут им встретились гондолинские разведчики, убедившие их завернуть в сей радушный град. Маэглин потом лично наградил каждого из той группы. От какой мелочи зависит судьба эльфа! Тургон, естественно, никуда Аредель от себя не отпустил и даже предложил ей титул соправительницы его государством, но та не согласилась. Остаться она, конечно, осталась. Но потребовала от Тургона навсегда закрыть границы ото всех. Она все боялась повторения трагедии с ее мужем. Феанор много раз приезжал, пытался образумить и сестру и племянника, но тем уже было не до этого. Она наконец-то обрела желанный покой, а он - возможность служить своей Белой Даме, и им не было никакого дела до окружающего их мира. Маэглин был не многим лучше отца, ибо его роман с Идриль был в самом разгаре. Но к советам Верховного Короля он все-таки прислушался и велел вырыть подземный ход, ведущий за территорию города, который впоследствии и стал спасением для гондолинцев. Но, чтобы отец ни говорил, а на свою свадьбу Маэглин позвал почти всю родню. За что, собственно, и поплатился - Финарфин времени зря не терял. А чуть позже, в очередном припадке то ли безумия, то ли предвиденья Феанор умудрился окончательно все испортить. После этого Гондолин стал абсолютно закрытым городом, потому как почти все эльфийские Владыки разорвали с ним отношения и запретили даже упоминать его название на картах. А все после того, как Феанор принял на руки сына Маэглина и Идриль, тем самым, провозглашая малыша Эльронда своим наследником. Это при своих живых сыновьях-то, да при вечно неугомонном младшем братце! Великого ума был эльф, потому так сильно и сбрендил в конце.
Но время потом рассудило, кто был прав, кто виноват, всех по своим местам расставило. А если что неверно, так история всегда пишется победителями, и летописям доверять полностью нельзя.
__________________
Go not to the Elves for counsel, for they will say both no and yes. JRRT, LOTR
Finedel вне форума   Ответить с цитированием
Старый 13.08.2009, 00:22   #7
Finedel
Зарегистрированный пользователь
 
Аватар для Finedel
 
Регистрация: 28.05.2006
Адрес: Нарготронд
Сообщений: 40
Лайки: 0
Эта зарисовка не входит в данный цикл. Просто не захотелось под нее место занимать где-то еще.
Навеяно "Я - Реван" Алькор...
Тень и звук

Все кончено. Тот мир, что мы знали – разрушен. Сожжен дотла. Наш мир, мой мир… Жизнь, где у меня была семья, были братья. Шестеро замечательных братьев. И ничего. Огонь, грохот, пыль… легкие саднят от крика, горло будто сжимает железный обруч. Мой брат! Мой последний брат! Мой старший брат. Мой брат, Майтимо!
Сейчас я здесь. На берегу моря. Седые волны с грохотом разбиваются о темные глыбы скал. Чайки бешено носятся над морем и истошно кричат. Резкий запах водорослей и тины. В этом безумстве природы – легче. Здесь боль мой потери заглушается ревом волн. Боли почти нет. Главное не дать захлестнуть себя этой безумной тоске, не сорваться и не прыгнуть в водоворот вслед за проклятым камнем. Здесь – хорошо, здесь я почти не могу петь. И это – самое главное.
Я – Макалауре, Канофинве, как назвал меня отец. Я пел всегда. С самого детства это был мой дар. Да, все эльфы отличаются абсолютным слухом и мелодичностью голоса. Но у меня это все было по-иному. Я пел о чем видел, что чувствовал. Слова и мелодия так легко лились из меня. Было сложно не петь. Сияние звезд, свет дерев, мягкость маминых рук, гордость во взгляде отца. Я пел. Обо всем и ни о чем. Но меня слушали. Мной восторгались. Мне подражали. А я не понимал в чем тут дело – просто пел. И не замечал, как связаны мои песни с жизнью. Да, наверное, я тогда и не знал, что такое жизнь. Легко петь о свете на свету, правильно петь о свете во тьме, но можно ли петь о свете в огне? Тогда мы не знали. Мы не знали ничего и были блаженны.
А потом все как-то завертелось. Слишком сильно прикоснулся к дедовой боли, слишком близко прошел он, неназываемый ныне враг, шелестя белоснежным плащом, слишком яркий замысел отца – и это прорвалось сквозь меня. Странно наблюдать себя со стороны, но это было так. Я слишком растерялся и вообще не мог себя контролировать и поэтому – песня звучала. Я видел, как бледность заливала лицо матери, как боль, словно морской прибой билась в глазах деда, и как угрюмо посуровел отец. Я пел и ужасался тому, что делал. Потому что пел о крови, огне, предательстве и смерти. И я не мог это остановить. Я пытался оборвать песнь, прекратить, изменить ее, но ничего не получалось. В ужасе я пытался кричать – но только пел. Брат бросился ко мне и успел поймать меня до того, как я рухнул на пол и забился в судорогах. Очнулся я в темноте, брат мокрой салфеткой вытирал мне лицо. Вошел отец, и начал было гневную речь, о том, что не следует петь таких вещей при деде. Но даже с закрытыми глазами я видел, как он пылал. В черноте, охваченный багровым пламенем, будто залитый кровью. И чем сильнее я зажмуривался, тем четче было видение. Пытаясь прекратить его, я вновь забился в судорогах. Отец бросился ко мне, но я лишь пытался отстраниться от него. Незнакомые чувства прошли сквозь меня как волны, они были слишком сильны, чтобы я мог их узнать. Пока мне была знакома лишь боль, и ее было достаточно. Но брат обнял меня и лишь сильнее прижал к себе. «Тихо, Кано, тихо. Все хорошо. Все хорошо». Кано – потому что должен быть сильным. Потому что в тебя верят. Вот так из всех семерых детей я отзывался на отцовское имя, оставив материнское где-то вдалеке, в укромном уголке своей памяти. Кано – тот, кто делает свою судьбу сам. Кано – сильный!
А дальше все пошло как в той песне. И смерть, и кровь и предательство. Я узнавал все эти ранее неведомые чувства. Гнев, горечь, негодование, ярость, боль потери и муки бессилия. В Лоссгаре я рыдал в потоках крови, потому что наконец-то осознал свой дар – видеть, но не изменять. Это стало моим личным проклятием. На корабле я стоял на носу, чтобы брызги волн хоть немного освежали мое лицо. Потому что видел. Потому что пел. Видел пожар и смерти, и горький плач в темноте, и безжалостную хватку холода, отнимавшего дыхание, замораживающего все живое. Видел, но не мог предотвратить, не мог вмешаться, не мог изменить. Видел и пел.
Теперь я вспоминаю напутствие Намо, которое потом нарекли «Нолдорским проклятием». Он говорил всем – и моему отцу. Но то, что он сказал в конце, предназначалось лишь мне: «Станете бледными тенями былых себя. Лишь дар Эру будет держать вас на земле. И мучимые невыносимыми страданиями вы придете ко мне, в мои чертоги, чтобы навеки скрыться в них от глаз всего живого».
Тогда не понял, но уже начал осознавать. Мой дар, мой бесценный дар, как говорили Валар – мое же проклятье. О, Эру! Как же я бы хотел не уметь петь, разучиться, потерять голос. Но нет. Это мое проклятие и от него не избавиться. Даже если я буду силой сжимать губы, слова все равно прорвутся через меня. Слова стремятся обрести бытие. И я их проводник. Как бы мне хотелось не петь!
Здесь я обрел еще большую славу. Еще бы – то, что я пел, я пел про них и для них. Все чувства, все эмоции – все проходило сквозь меня и выливалось в песни. Вот она – слава пророка. Жуткая насмешка – все песни о роке и неотвратимости судьбы. Но чем страшнее и мрачнее – тем более им внимали, тем более их ценили. Не просто песни – призраки судьбы. Как бы я хотел не петь! Но я пел. Пел про смерть отца и муки брата, про предательство и отчаяние, про кровь и пламя. И все это было. Я пел – и мне верили. Никто не пошел спасать его, когда я спел о пытках врага. Только Финдекано. Только один. Совсем не певец, не знающий или просто не предававший такой силы словам. Он верил звездам и ветрам. Не словам! Не веривший смог бросить вызов судьбе – и победил. Так я думал, окрыленный надеждой, проводя ночи у постели брата, ловя каждый его вздох и не смея разжимать губ. Но в один день Финдекано отозвал меня из его шатра и, смущаясь, и потупясь, произнес: «Макалауре, спой ему. Позови через песню. Ему станет легче. Ты знаешь – это ведь твой дар». «Дар… Но спас его не дар, а ты. Не песнями, а мечом» «Макалауре, прости. Но я… Ты знаешь, он уже уходил. Тогда я спел твою песню об узах братства. Он услышал ее и вернулся. Правда вернулся. Он схватил меня за руку и прохрипел: «Кано!» и вырубился. Я так перепугался! А потом сообразил – песня. Спой ему! Он один, во тьме. Пусть услышит твою песнь и вернется!».
Признание - как удар под дых. Кусая губы и едва сдерживая слезы, я побрел в шатер. Брат лежал недвижим, только веки чуть подрагивали. Один, в темноте. Я опустился на колени, взял арфу и запел. Эру! Слова таким свободным потоком текли сквозь меня, мелодия исходила из самой сути феа. С каждым мигом все сладостнее было избавление. Так прекрасно ощущалась свобода. Если бы не слова. Об одиночестве, о вине, о покинутости, об опустевшей короне, о никчемности и бессмысленности существования без борьбы. О необходимости жертвы, о будущих потерях, о новых смертях. Об огне, в котором сгорит все. О свете, тьме и тени. О тенях, блуждающих между мирами. Брат вернулся. Слабый голос: «Кано!» был мне наградой. Когда я вышел из шатра – увидел практически всех. Знакомые и незнакомые, все они стояли кругом и внимали песне. Слезы, гнев, стыд, отчаяние и решимость – все это было на их лицах. Но я знал твердо: больше петь я не буду! Не хочу! Не хочу больше пророчить гибель близких, не хочу знать о тьме, что ждет нас всех. Не хочу!
Брат понял и лишь кивнул в ответ. Он знал, он теперь знал слишком многое. Как и все мы. То, чего не должно быть в мире. То, что противоречит всей нашей натуре. Утратив блаженство, мы обрели знание. Слишком опасное, слишком жесткое, чтобы с ним жить.
Брат знал и поэтому понимал. Средние были слишком увлечены новой жизнью, их ждало свое проклятие, младшие были слишком юны. Только мы двое знали и разделяли это проклятие. Поэтому он отказался от короны. Средние было возмутились, подняли крик. Но он изменился. Очень. Теперь, если надо – все видели в нем истинного сына своего отца. Жесткий, суровый, железной рукой ведущий семью. Им пришлось смириться. У каждого был свой надел, все разъехались. И на прощание мы лишь поймали взгляд друг-друга. «Кано!» и пристальный взгляд, в котором как прежде читалось – «Будь сильным!».
Мне даже нравилось так жить. Вдали от суеты с короной, интриг братьев, козней врага. Я жил в приграничье. Так Морьо, усмехнувшись, сказал: «Ты, братец, всегда стоишь на пороге, не решаясь не ступить вперед, не повернуть назад. Вот и выбрал себе твердыню – дверь». Что ж, может, он был прав?! Я не посвящал его в свои мысли и не интересовался, что он думает обо мне. Майтимо знал, и поэтому всегда молчал. Я говорил за него и для него. Родственники шутили, что мне надо быть его герольдом. Но все это было не важно. Он знал – что пока я говорю – мои слова пусты. Пусты и бессмысленны, точно сухие листья. Но тем, кто плохо знает меня и их хватало, чтобы убедиться, что Макалауре – не просто имя. Кующий славу – звание истинного мастера. Но мы знали этот обман и молчали. Сила была не во мне, а приходила извне и прорывалась сквозь меня новым предначертанием рока. А у меня было слишком мало сил, чтобы остановить это или изменить. Но мы, пройдя каждый сквозь свое проклятие, научились принимать его и нести его бремя.
__________________
Go not to the Elves for counsel, for they will say both no and yes. JRRT, LOTR
Finedel вне форума   Ответить с цитированием
Старый 13.08.2009, 00:23   #8
Finedel
Зарегистрированный пользователь
 
Аватар для Finedel
 
Регистрация: 28.05.2006
Адрес: Нарготронд
Сообщений: 40
Лайки: 0
Потом он привел мне людей, и я просто восхитился ими! Предначертание захватывало их также как и нас, но, не имея такой тесной связи с миром, они легко высвобождались из его пут. Один раз предпетое им уже не имело силы над ними всего через несколько лет. О, как они были свободны! Как они были прекрасны! Им было так приятно петь. Вскоре об этом узнали все, и с тех пор за всеми Эльдар закрепилась слава поющих лордов. Это было сумасшествие, но просто восхитительное! С ними рядом притуплялась тоска по родным, по потерянным, по исчезнувшим. Легко было петь тому, рождение чьего деда ты же и предрек. Но мы все расслабились, окунувшись в эту восхитительную близость жизни. И враг этим воспользовался. И вновь огонь, тьма и смерть. И крики людей, моих людей! Слабых, жалких, смертных, предсказуемых и простых: «Защищайте Лорда! Спасите его! Наш Лорд!». Они, могущие жить и радоваться даже после самых страшных мук, гибли за меня и ради меня. Умирали с моим именем. И я не мог больше терпеть. Я запел. Там, во огне и дыму я стал подобием отца, готовый сгореть, но дать воплотиться предначертанному. И если бы сам враг в тот день пришел в рукава Гелиона, я смог бы предпеть и ему. Ничто не могло отвести мою силу, силу дара и проклятья Эру.
Но битва кончилась и все началось заново. Люди рождались и умирали, твердыни возводились и рушились, братья интриговали, бросаясь в объятия рока. А мы с братом молчали. И лишь кивали друг-другу, играя в башни. Я не хотел петь, он не хотел править, и вместе мы не хотели терять близких. Но оба одинаково понимали – все бесполезно. Мы – не люди, мы – не свободны. Мы лишь бежим по кругу, раздвигая его границы. Но рано или поздно он замкнется. И так было. Потому что все было предпето еще там, где не знали слова «отчаяние».
Поэтому, когда он пришел ко мне в конце, мрачный и безумно усталый, с суровой решимостью в давно потухших глазах, я даже не пытался сопротивляться. Мы оба знали, что любые слова, пусть их даже скажут Валар – шелуха. Ничто. Пустота. Что угодно можно сказать, но предначертанного не изменить и конец близок. А мы так безумно устали. Устали от потерь, от лжи, боли и от своей смиренности перед судьбой. Поэтому мы пошли. Камни. Проклятие отца. Так странно было вновь видеть их. Словно отголосок прошлого, последний светлый луч памяти. Я смотрел в их грани и изумлялся – как мы схожи. Столько веков прошло, столько эпох – а свет предвечный и юный все еще жив в них. Пусть другие видят в них красивые безделушки, великие драгоценности. Для нас – это лишь последняя память об отце. И все. Пока я держал его в своей руке, брат бережно гладил свой. И тут его лицо исказилось – схватившись здоровой рукой за голову, он попытался разбить кристалл, сжимая его металлической кистью. Я изумленно уставился на него: «Кано! Кано! Как же можно! Это же пустяк, ничто! Зачем все эти смерти? Зачем? Почему на них столько крови?!» – закричал он, потрясая Сильмариллом. «Ты ведь знаешь – это не остановить. Будет еще больше». Его голос разбудил лагерь. Глухой ропот наполнял долину, а он стоял, пламенеющий во тьме, и кричал. «Кано! Мы должны это остановить! Кано!» – последний крик и взгляд, в котором я как в позабытые времена вновь прочитал «Будь сильным!». И брат исчез в огненной лаве. Пока все в шоке шептали о произошедшем, я выбрался из лагеря. Куда идти? Ноги сами принесли меня на морской берег. Да, я вновь вспомнил, как стоял на носу корабля и думал, что знаю самое страшное в жизни. Каким юным и наивным я был. Страшное – это не бессилие перед наступающей мощью неотвратимого. Не предательство и отказ от своей сущности. Страшное – это пустота. Круг замкнулся. А что дальше??? Мы – не люди, мы не можем начать заново. Мы обречены бежать по кругу, а когда он замыкается – что нам остается?! Пустота. Тени, блуждающие между мирами. Он вышел ко мне из самых глубин и принес с собой тяжелую свежесть бури. Не говоря не слова, протянул руку, и я вложил в нее еще теплый камень. Он сжал кулак и камень исчез. Обрел покой в самых черных и непроглядных глубинах океана, где его не достать никому, не иначе как разрушив сам этот мир. А мой мир уже был разрушен. От него не осталось ничего. И я – всего лишь его тень. Он ушел, отхлынув будто прибой. А я сидел на камне, не в силах пошевелиться. Вскоре на берег выбежали посланные за мной. Но вот странно – они бегали по пляжу, кричали, но не замечали меня. «Я уже истаял?!» - едва удивившись своей мысли, я поднес руку к глазам – нет, я не растворился, но что же тогда? И я, наконец, осознал, что все это время поглаживаю огромную витую бледно-розовую раковину. Его последний дар. Его Улумури. Едва поднеся ее к губам, я услышал его голос внутри, будто далекий рокот океана. Если нет сил говорить – неси звук как вода. Как океан и как капель, как водопад и как ручей. Они не говорят, но каждый, кому предначертано – услышит в них свое. Я улыбнулся и, взяв раковину, отправился к морю. Ступать по воде так легко… она принимает меня и наполняет. А они все еще бегают по берегу и их голоса подобны крикам встревоженных чаек. И я затрубил. Голос Улумури разнесся по всему побережью. Появился Эонве и тотчас устремился ко мне. Приблизился и нахмурился. «Ты же знаешь – у всего должен быть свой конец. Почему ты не хочешь воссоединиться с отцом и братьями?» Я лишь усмехнулся. Майя – а все еще такой наивный. «Потому что это все было предпето, предначертано мною же. А теперь, после всех ошибок и потерь я хочу бросить вызов судьбе». «Но ты не можешь вечно бежать от судьбы». А я не отказался от камня. Я стал его частью. Теперь я его вечный хранитель, пока стоит этот мир. Каждый из нас что-то отдал камню. Я отдал дар – и я свободен». «Но ты понимаешь, что стал его узником?!» «Да…» - вздох или ветер? Кто я? Сознание размывается. Так легко и так свободно. «Что ж – он удивленно хмурит брови – я не могу удержать тебя против сил. Но ты же – словно детская обида в голосе – даже не тень!».
«О да, - я смеюсь, и мой голос грохочет в надвигающемся шторме – я не тень, я звук!»
__________________
Go not to the Elves for counsel, for they will say both no and yes. JRRT, LOTR
Finedel вне форума   Ответить с цитированием
Старый 18.04.2010, 22:08   #9
Finedel
Зарегистрированный пользователь
 
Аватар для Finedel
 
Регистрация: 28.05.2006
Адрес: Нарготронд
Сообщений: 40
Лайки: 0
Глава пятая.
Часть первая: Быть или не быть?


Так что неча губы дуть,
А давай скорее в путь -
Государственное дело!
Ты улавливаешь суть?!


«Вот ведь какая штука – жизнь! Тем более, эльфийская» – размышлял Маэдрос, созерцая пляску искр над костром. Он поежился и переворошил угли – ночь выдалась на редкость холодная. А может все дело в том, что он так близко подобрался к горам?! Никогда, даже в Пресветлом Валиноре он не разделял всеобщих восторгов по поводу этих творений Ауле. Более того, он считал их уродливыми шрамами на теле Арды, но благоразумно хранил это мнение при себе. А теперь… А теперь вот оно - Средиземье и совсем он не испытывает восторга при виде зубчатых, угольно – черных отрогов с покрытыми снегом вершинами. Да, занесла его нелегкая!
«И почему все самое хорошее выпадает на мою долю? Нас вроде у папаши семеро официально признанных, да и незаконнорожденных десятка два наберется. Так почему чуть что, сразу Майтимо крайний?» - Вновь и вновь он задавал себе этот вопрос, пытаясь найти хоть сколько-нибудь приличную отмазку, чтобы не делать этого. Но, к его величайшему сожалению, ничего путного (за исключением пары бессонных ночей) ему это не принесло. «И ничего тут не попишешь, - покривил душой эльф. – Значит, судьба такая. Значит, надо». Маэдрос понимал, что сейчас он самым беззастенчивым образом врал самому себе. Ему было очень стыдно, но почему-то это всегда его успокаивало, поэтому он продолжал потворствовать сей вредной привычке. Тем более сейчас, когда он в гордом одиночестве штурмовал горные пики Тангородрима. Или же, как выразился его отец, Великий и Мудрейший Властитель Средиземья, бывший и.о. Верховного Короля Валимара, Истинный Творец и Обладатель Святых Камней – Феанор I Достославный, «выполнял глубоко секретную, особо важную и сопряженную с огромным риском для жизни миссию в тылу врага». А по простому – делал в принципе никому не нужную и очень вредную для собственного здоровья работу – освобождал из плена Моргота своего закадычного товарища – Финрода, который также имел несчастье родиться в семье сверхактивного папочки-эльфа, «скромнейшего из ничтожнейших слуг Их Великих Светлостей», а иначе говоря – шефа тайной полиции в Валиноре, Главного Стража и Охранителя покоя Великих Валар, младшего принца Финарфина Добронравного.
Маэдрос бросил жалобный взгляд на догорающие угольки – это была последняя вязанка дров, а горы и не собирались ему покоряться. Тогда он поплотнее закутался в свой плащ и предался грустным размышлениям о том, как могла сложиться его судьба не родись он первенцем Феанора. Папуля принимал самое активное участие в процессе воспитания всех своих отпрысков. И меньше всего его радовали успехи его будущего наследника – Маэдроса. Он само собой разумеющимся считал, что все его сыновья должны ужасно гордиться великой честью, будучи его официально признанными детьми, а посему просто обязаны демонстрировать выдающиеся успехи во всех сферах обучения. С младшими это ему удалось на все сто процентов – Маглор, начиная с трехсот тридцать седьмого Смешения раз за разом признавался Золотым голосом Валинора, Келегорм трижды получал из рук Ороме рог Величайшего Охотника Амана, Карантир был лучшим стрелком, Куруфин – ювелиром, а Амрод и Амрас преуспели на ниве медицины и ветеринарии. И только Маэдрос не соответствовал установленным стандартам. Казалось, он вообще не обладал никакими талантами. И весьма обеспокоенный данной ситуацией папочка задался целью прославить сыночка хотя бы в какой-нибудь области эльфийской жизнедеятельности. Уж он его и в навигацкую школу Ульмо отправлял и в Дипломатический Корпус Манве посылал и даже к самой Ниенне в секретари умудрился пихнуть – да ни в коня корм. Так и остался он при штабе отца мальчиком на побегушках. Но Феанор не терял надежды засветить имя сыночка в Анналах истории, и поэтому в Средиземье он воспрял духом и стал давать своему отпрыску разного рода поручения. Формулировки его приказаний отличались крайней сухостью и, по мнению Маэдроса, абсолютной бессмысленностью, ну какой эльф в здравом уме заявит своему ребенку: «Поди туда, не знаю куда, найди мне то, неизвестно что, а срок, данный тебе на это дело, вышел уже вчера! Бегом!» Так Феанор считал, что главное – это заинтересовать сынулю, поставив перед ним заведомо невыполнимую задачку. А как с ней справиться – пусть тот сам додумывается, оправдывая свою фамилию, а то растет – лоботряс-лоботрясом. И с таким же бездельником, племянничком его, Финродом дружбу водит!
А с Финродом Маэдрос сошелся на общей почве неприкаянности. Тем тоже был недоволен отец, но он-то, по крайней мере, был самым младшим в семействе Финарфина. Вот и вели они постоянные разговоры на тему «Кому из нас хуже живется?». И при этом, в отличие от своих отцов, которые на дух друг друга не переносили, эти двое своими родственными связями были только довольны. Так они и жили – дружили, не смотря на то, что один работал в тайной полиции, а другой находился в услужении у собственного отца, да стукнуло Феанору что-то в голову и поперлись они всем родом из Благословенного Края в Средиземье, а разрешения Их Великих Светлостей не спросили. Вот те и послали в след за ними Финарфина со строжайшим наказом «притащить Феанора обратно, хоть в цепях». Ну, тот и старался вовсю. Сначала организовав заставу из Телери, но тех Феанор быстренько вразумил парой-тройкой своих особых приемчиков, поэтому блестящий план Финарфина с треском провалился. Потом он попытался воздействовать на несговорчивого братца путем убеждений и увещеваний с аналогичным результатом – Феанор быстро организовал митинг и обратился к народу с речью «Все, кто меня любит - идите за мной» и в итоге сманил аж половину Телери. Не помогло даже экстренно организованное Финарфином представление с Напутствием Мандоса (актер, изображавший Великого Валу, наглотавшись дыму, поперхнулся и свалился с ходулей), Феаноровы приспешники посмеялись и вновь тронулись в путь. Но у Финарфина оставалась еще пара козырей в рукаве и тот поспешил ими воспользоваться. Конные отряды тайной полиции обогнали людей Феанора и первыми заняли гавань. Финарфин уже предвкушал очередной орден, как заметил странное шевеление в рядах сторонников своего разлюбезного братца: народ решил идти в Средиземье через Вздыбленные Льды. А этого Главный Страж допустить никак не мог, поэтому он быстро перебросил основную часть своих эльфов на северное направление, а в это время его брат, стоя на корме только что захваченного судна, злорадно посмеивался и с довольным видом потирал руки. Финарфин понял, что его самым наглым образом провели и рванулся в гавань. Но последним приветом от его проказливого братца полыхнуло пламя сжигаемых кораблей. Вот и получилась такая ситуация – довольный Феанор со своим народом в Средиземье, взбешенный Финарфин со всей своей тайной полицией в гавани, а на бережку моря индифферентный Финголфин со своими отрядами прикрывая отход одного брата, пытается образумить другого. Но тот уже тогда двинулся и поэтому, пригрозив несчастному Финголфину всеми мыслимыми удовольствиями от общения с его бравыми ребятами, потащил того за шкирку в Средиземье. Естественно через Вздыбленные Льды. А вину за это свалил на Феанора.
__________________
Go not to the Elves for counsel, for they will say both no and yes. JRRT, LOTR

Последний раз редактировалось Finedel; 18.04.2010 в 22:11.
Finedel вне форума   Ответить с цитированием
Старый 18.04.2010, 22:09   #10
Finedel
Зарегистрированный пользователь
 
Аватар для Finedel
 
Регистрация: 28.05.2006
Адрес: Нарготронд
Сообщений: 40
Лайки: 0
Но дружбе двух товарищей по несчастью такие мелочи помешать не смогли. И они продолжили свое общение на бескрайних просторах Средиземья. Конечно, отцы пытались использовать их дружбу в личных, корыстных целях, ан не удалось. Сыночки разом показали зубки, вежливо попросив папаш не лезть, куда не следует. Те недоуменно покачали головами, пожали плечами, махнули руками и оставили деток в покое. И все было бы просто замечательно, если бы не желание Финарфина доказать, кто здесь самый крутой в Средиземье. Войско Моргота почти полностью смело строй бравых стражей тайной полиции и уже начало безнаказанную расправу над пленными, как передовые отряды орков, заблудившись в темноте, наткнулись на ставку Феанора, и, приняв их за отряды его брата, попытались качать права коренного населения Средиземья, требуя у тех паспорт и прописку. Разбуженный и ужасно разозленный Феанор не разбирая, что к чему, повел свои войска в наступление. Результатом короткой, но жаркой схватки явилось полное отползание войск Моргота за стены Ангбанда, почти полное уничтожение тайной полиции и униженный Финарфин, доставленный прямо в шатер ко все еще злому Феанору, который тут же провозгласил себя в пику брату Великим и Мудрейшим Властителем Средиземья. Финарфин чуть не поперхнулся от подобной наглости и полез было на брата с криком: «Ты не смеешь не испросив благословения Их Великих Светлостей… Да я лучше тебя….! Да ты,…». Но назревающий мордобой был остановлен задыхающимся и на смерть перепуганным Аэгнором, ворвавшимся в палатку с криком: «Финрода орки схватили!» Как выяснилось немного позднее, это была чистая правда. Горю Финарфина не было пределов: «Что ж ты сынок, отца так опозорил!» - всхлипывал он, отказываясь от протянутого Феанором носового платка, - «Уж лучше б ты сразу умер!». Но злобный Моргот и не собирался доставлять истерзанному отцу такого удовольствия. От длительного радиационного воздействия Камней у Валы стало портиться зрение, поэтому сослепу не разобрав, кого это к нему притащили, Моргот решил, что перед ним – Сам Золотой голос Валинора и решил побаловать себя и своих верных слуг бесплатным концертом. Результат был такой, что до половины орков оглохло сразу, а два Балрога начали заикаться. Как бы сказать помягче, в отсутствии талантов Финрод умудрился переплюнуть своего лучшего друга. Поэтому разъяренный Моргот велел вытащить «этого эльфийского урода» в горы и приковать его к скале, до тех пор пока у того хотя бы намек на слух не проклюнется. С тех пор тот край иначе как Дор-Ламмот или Край Диких Воплей и не называли. А в ясную погоду вопли сына Финарфина долетали до ставки Феанора, поэтому тот, не дожидаясь пока его войско сойдет с ума, организовал совещание, на повестке дня которого стоял вопрос о спасении Финрода. Слушать «А Элберет Гилтониэль» в его фальшивом исполнении достало всех, но вот беда – прикован он был высоко в горах, добраться куда было почти невозможно. Поэтому даже его родные братья не особо горели желанием идти его спасать. Совещание грозило затянуться, а крики «А менель, мать твою, аглар элленат» сидели у всех уже в печенках, как Феанор в очередной раз явил эльфам свою великую мудрость. Поднявшись из-за стола, Феанор обернулся к Маэдросу и с видом величайшего удивления заявил: «Нельяфинве, да что ж ты стоишь здесь как соляной столп, слышишь – друг твой надрывается, орет от жестоких мук Моргота. Беги, спасай его скорее. Авось заодно и прославишься хоть чем-то. Ты что, не понял, я сказал: «Бегом!». И бросил на своего наследника грозный взгляд.
Слабо сопротивляющегося Маэдроса вытолкнули из палатки, сунули в руки вещмешок, вручили кипу листков «О том, как светлому эльфу выжить в стране мрака» и сопроводили до начала предгорий, где и оставили его в одиночестве размышлять над превратностями судьбы. Такой выход устраивал всех, по этому поводу даже закатили гулянку, которую портило лишь гнусавое подвывание Финрода, доносимое в ставку ветром.
__________________
Go not to the Elves for counsel, for they will say both no and yes. JRRT, LOTR
Finedel вне форума   Ответить с цитированием
Ответ

Опции темы Поиск в этой теме
Поиск в этой теме:

Расширенный поиск

Ваши права в разделе
Вы не можете создавать новые темы
Вы не можете отвечать в темах
Вы не можете прикреплять вложения
Вы не можете редактировать свои сообщения

BB коды Вкл.
Смайлы Вкл.
[IMG] код Вкл.
HTML код Выкл.

Быстрый переход



Текущее время: 04:31. Часовой пояс GMT +4.


Powered by vBulletin® Version 3.6.4


Яндекс.Метрика Яндекс цитирования