Хеннет Аннун - Глючнейший фик.

Просьба отпинать как следует, потому что историческая достоверность, конечно, на ууууровнееее...... :J

Чужеземец

Вот уже четвертый день, с того самого утра, как гонцы принесли весть о войне, чужеземец сидел на берегу Борисфена и смотрел в прозрачную воду. Риннат наблюдала за ним.
Она всегда наблюдала за ним. Она помнила, как он пел ей песни, когда она еще спала в колыбели. Помнила, как он рассказывал ей диковинные сказки, держа за руку, водил по темным коридорам городища, носил на руках, когда она уставала. Он приносил ее к берегу Борисфена. Река шептала ей свои неясные речи, а Риннат чудилось, что лишь один этот чужеземец понимает их. Но хранит их тайну.
Риннат наблюдала за ним всю свою жизнь длиною в шестнадцать лет. Но только сегодня она вдруг осознала, что его лицо не несет на себе отпечатка времени. Состарился ее отец, могучий воин и мудрый царь. Морщины избороздили строгие лица советников. Но этот чужеземец оставался молодым.
Риннат говорили, как однажды он приплыл в землю скифов на лодке. С собой он вез лук, длинный кинжал искусной работы и пустой колчан. Воины царя окружили его. Даже не думая убегать или сопротивляться, он предстал перед царем - это было задолго до рождения Риннат, как рассказывали старухи - произнес несколько слов на непонятном языке и запел песню. И песня эта была так прекрасна, печальна и величественна, что стражи его, все - закаленные в боях и очерствелые душой, бросили оружие и стояли, не в силах побороть наваждение. И с тех пор чужеземец не покидал городища, и пел свои песни отцу Риннат, и самой Риннат, от ее рождения.
Никто не мог превзойти его в искусстве лучника. Он учил подростков стрелять. И молодые скифы, которых он обучил, славились на всю страну - только в далеких землях родичей-массагетов, откуда сейчас надвигалась война, были еще такие меткие лучники. Он любил поединки на акинаках, богато украшенных резьбой. Он мог целый день сидеть в царской сокровищнице, перебирая браслеты, пекторали, кольца... и думал, думал... и взор его становился туманен.
А теперь он сидел и смотрел в течение Борисфена.
Риннат приблизилась к нему. Сердце у нее забилось чаще и заныло тоскливой болью - и сама Риннат не знала, отчего.
- Ты от рассвета до заката здесь, - молвила она.
Чужеземец обернулся.
- Садись. Поглядим на воду. Она, как время.
И острее защемило в груди Риннат.
- Откуда ты пришел? - спросила она. - Как твое имя?
- Зачем тебе знать? - задумчиво сказал он.
- Я хочу знать, уж не дух ли ты из тех, что живут на солнце и луне, охраняют реки, наших коней и нас, и навеивают нам сны.
Он пристально взглянул ей в лицо. Усмехнулся. И снова дрогнуло сердце Риннат.
- Время не властно над тобою, - продолжала она, - и человеку не спеть таких песен, какие поёшь ты. Наши лучшие воины не ровня тебе - их стрелам не догнать твоих... Наши самые зоркие юноши не видят орла в небе так высоко, как ты. Твой кинжал не затупился и не заржавел за много лет, что ты живешь у моего отца. Самых норовистых коней объезжаешь ты без узды и сбруи... Ты легче снега, потому что никогда не бывало следов твоих на его покрове... И солнце не слепит тебя... и ты сам, как свет солнечный!..
Он молчал, только улыбался, глядя в глаза Риннат, а в груди ее сердце стучало сильней и сильней.
- Каждую ночь, как исполнилось мне пятнадцать вёсен, снишься ты мне, чужеземец! Прекрасней тебя никого я не встречала. Но я боюсь думать о тебе! И не стыжусь признаться тебе, потому что ты, верно, дух, спустившийся с небес - а ведь я поверяла им свои сны о тебе... Скажи же мне, кто ты! Если дух - унеси меня в свою страну! Если смертный - молю, храни мою тайну, законы племени суровы, я не смею открыться отцу!..
Риннат умолкла, прижала руки к груди, смотрела на чужеземца и, трепеща, ждала его ответа.
- Я не дух, - наконец проговорил он, - однако и моею ты не можешь быть, Риннат. Давным-давно ушло то время, когда мы властвовали над землей, принадлежащей ныне людям. Я последний из дивного народа. Я старше твоего племени... твоей земли... неба, облаков, что видишь ты над собой, солнца, что тебя согревает. Я видел, как оно восходило, когда еще было молодым. И я был молод в те дни. Смерть не придет ко мне, пока я сам ее не призову... и сегодня мой последний день здесь!
- Нет! Не уходи! Или позволь мне уйти с тобой! - воскликнула Риннат, бросаясь к нему.
Он остановил ее движением ладони:
- Завтра я возглавлю то войско, что твой отец посылает на помощь массагетам. Их страну захватили персы. Массагетам не хватает оружия и людей. Завтра я отправлюсь в путь. Слишком долго длится моя жизнь, и пришло мне время уйти к тем, кого я помню, словно смерть унесла их только вчера...
Он поднялся на ноги. Вынул из складок одежды что-то, блеснувшее в лучах закатного солнца. Протянул руки:
- Возьми это на память обо мне, Риннат.
На висках ее закачались две маленькие золотые звезды.
- И не плачь. Дар забвения - великое благо.
Когда Риннат отняла руки от лица, он уже исчез. Река сверкала под солнцем, по-прежнему шепча что-то на своем языке. Но теперь некому было пересказать речи Борисфена для Риннат, даже если б она осмелилась попросить чужеземца об этом.