[Feurio]

продолжение...

Клавдий Старж из романа "Ведьмин век" вынужден выбирать между долгом и любовью. Возможно, этот выбор выглядит проще, чем тот, который вынужден делать Игар, но выбор Игара определит судьбы нескольких людей, а решение Великого Инквизитора Старжа может привести к гибели целого мира, за который он в ответе... Ситуация "Ведьминого века" поразительно напоминает нравственную коллизию "Жука в муравейнике" Стругацких, однако Дяченко уверенно перекладывают центр тяжести на лирическую составляющую романа, которой у Стругацких не было в принципе. Уже только одно это придает "Ведьминому веку" принципиально иное звучание; более того - Дяченко, по-сути, усложнили ситуацию "Жука...", сделали более "звонкой"...

Решение, которое диктует человеку любовь, не может в конечном счете привести ко злу - в этом Дяченко близки с социально-этическими идеями романа Вячеслава Рыбакова "Дерни за веревочку", хотя их подход к проблеме носит, скорее, не этический, а эмоционально-поэтический оттенок. Но за внешне простым утверждением "любовь спасет мир" кроется то же самое - неприятие душевной мерзлоты. Дяченко просто органически не в состоянии допустить, что энтропия всесильна и необратима - это утверждение настолько античеловечно, что просто не может быть верным...




Возможно, в этом крылась бы уязвимость подхода Дяченко к своим произведениям, если бы они следовали этой идее всегда и во всем. Но они сами показывают, как благие, очень благие и даже однозначно благие намерения приводят Старжа к катастрофе. Да, он не отдал себя мерзлоте, но мир гибнет, он не сумел его уберечь... И только финал романа - кода, которая мало что добавляет, но важна как авторская прокламация,- растапливает торжествующую мерзлоту.

Все три героя "Пещеры" - последнего из изданных на сегодняшний день романов Дяченко - находятся в конфликте с Системой. Это совершенно новый для Дяченко аспект, до этого они откровенно пренебрегали социальной терминологией. Здесь же они впервые столкнули любовь с административным Големом, Молохом, с воплощенной мерзлотой. Как бы ни противостояли друг другу Тритан Тодин и Раман Кович, как бы ни металась загнанной серной Павла Нимробец - они люди и они способны полюбить, понять, они способны к творчеству и пониманию творчества. Но их жизни попадают в сферу интересов Триглавца - и заканчиваются. Молох не остановится перед нравственным преступлением, для него не существует тех запретов, которые установлены им самим. Противостоять ему безнадежно, но не противостоять значит погибнуть, замерзнуть. Тритан, утративший уверенность в правоте собственного дела из-за того, что это дело потребовало отказа от человечности и предательства его любви, восстает против Молоха, и даже авторам не удается спасти его. Кович, поддавшийся было Молоху, но вернувший себе право и способность творить, воплощает творческое начало этой троицы, а Павла, связавшая этих людей соперничеством, становится нравственным катализатором для возрождения каждого из них... Человек Дела, человек Духа и человек Сердца - и Молох, противостоящий им всем...
Романы Дяченко, даже те, которые заканчиваются трагически, никогда не оставляют ощущения безнадежности, безысходности. Думаю, даже если бы авторы и преодолели желание "вытаскивать" сюжеты на оптимистический финал, эта звенящая светлая нота никуда бы не пропала. Слишком много человеческого в этих книгах, слишком много в них тепла и чистоты, слишком остро чувствуют герои Дяченко несправедливость, слишком много в них гордости и чести, слишком совестливы миры, в которых эти герои живут... И даже когда скрутит обида, завертит ненависть, смертельно ударит равнодушие, они все равно смогут остаться людьми. Остаться теми, о ком хочется повторять снова и снова:


"Слава безумцам, которые живут себе, как будто они бессмертны..."
И заканчивать эту фразу так, как закончил ее Евгений Шварц:


"...смерть иной раз отступает от них".