|
- Это не краска горькая, это груши! – крикнула Воренн ей вслед, торопливо вытаскивая из-за пазухи черный парик, снятый еще по дороге. – Сами выращивают, еще и недовольны!
Парик полетел в камин. Воренн задернула занавеску, отгораживающую ее кровать, и торопливо забренчала снимаемыми украшениями. Ворона, усевшись на могильную плиту, стала чистить блестящие перышки. По плите пошла трещина, но покойник должен был вылезти еще не скоро. Разноцветные бабочки на цветах сложили крылышки и превратились в сухие листочки. Небо готовилось зареветь проливным дождем. Снятый головной платок с тихим шелестом опустился на пол.
- Кстати, насчет булавы или топорика… Я, конечно, готова делиться, но Майя, дитя мое, оружие нынче в цене. Давай лучше в следующей таверне напоим какого-нибудь имперского солдата и выиграем у него оружие в кости?
Не дожидаясь ответа, Воренн отдернула занавеску и без единого звука вышла из комнаты. Теперь она была одета как мальчишка-подросток, сбежавший из дому в поисках приключений. Даже глаза, прежде горевшие страстным черным огнем, теперь приобрели оттенок волнующегося моря. Заплечный мешок, быстро и умело упакованный, спрятал тайну пестрых юбок и звенящих браслетов. А замшевая шляпа, натянутая на уши – тайну настоящего цвета волос Воренн.
- Ну что, пошли, госпожа, а то опоздаем… куда ты там нас звала. – она подмигнула Бранвен и, по-детски подпрыгивая, выскочила во двор гостиницы.
|