Отношения между Гисборном и леди Маргарет не заладились с самого начала. Количество сундуков, взятых леди с собой, превышало всякое разумение, и Гисборн буквально взмок, торгуясь с капитаном корабля о стоимости места для их багажа, чем вызвал безмолвное неодобрение леди Маргарет – рыцарю, мол, не к лицу такое поведение. Ее же собственная манера открывать кошелек в ответ на каждую протянутую руку вызывала у него, не успевшего еще позабыть, каково это укладываться спать на голодный желудок несколько дней кряду, приступы яростного негодования – избалованная, привыкшая сорить деньгами богачка.
Боявшийся морских путешествий до дрожи в коленях, сэр Гай перед началом плавания предусмотрительно постился, однако и это не уберегло его, увы, от мучительного приступа морской болезни. Когда леди Маргарет, изящно балансируя на качающейся палубе, приблизилась к нему, и, глядя на Гисборна со странной смесью брезгливости и сострадания, предложила ему «поистине чудодейственное средство от тошноты», бедного сэра Гая хватило только на то, чтобы устало огрызнуться, повернув в ее сторону лицо слегка зеленоватого оттенка. «Убирайтесь отсюда, говорю я Вам», - рявкнул он, страдальчески скривившись, ибо леди проявляла странную настойчивость. Леди Маргарет, очевидно, сочла такое поведение неприемлемым и более ему не докучала, демонстрируя оскорбленное достоинство до самого конца плавания. Сцена эта не укрылась от внимания Рори. Когда Гисборн, с трудом переводя дыхание, уселся на палубе, к нему приблизился МакКанн. Этот, похоже, успел принять на грудь уже с утра, отчего казался менее угрюмым, чем обычно. Присев рядом с Гисборном, он приглашающе качнул бутылью, в которой соблазнительно переливалась ароматная темно-красная жидкость, но сэр Гай только головой помотал. Рори хмыкнул и жадно приник губами к горлышку. «Зря ты так с девчонкой», - произнес он, сделав несколько порядочных глотков, - «Думается мне, она дурного не желала». «Мне нет дела до ее желаний», - ответил Гисборн угрюмо, - «Я должен доставить ее в Ричмонд-холл в целости и сохранности, вот и все». Рори разглядывал бутылку так внимательно, как будто впервые видел, и странное выражение наползало на его грубую обезображенную физиономию. «Сдается мне», - сказал он задумчиво, - «Что наша леди де Врие искренне верит во всю эту чепуху, что с детства вкладывали ей в голову, про всю эту рыцарскую честь, про милосердие к ближнему … всю эту ерунду, которая гроша ломаного не стоит … она как глупая птаха все повторяет и повторяет эти пустые бредни, как будто от этого изменится хоть что-то. Но сердце у нее доброе. Да, бедная, глупая пташка … попалась в силок». Гисборн резко дернулся, но Рори больше не проронил ни слова.
Однако когда сэр Гай ступил на благословенную твердую землю, и к нему вернулась способность обращать внимание на окружающих, он с удивлением заметил, что между Рори и леди де Врие установились странные, практически дружественные отношения. Маргарет научилась бестрепетно смотреть в его обезображенное лицо и кротко сносить отсутствие манер и полное пренебрежение к этикету и титулам. Рори же взял на себя обязанности опекать «маленькую леди» и следовал за ней практически неотступно, чем несказанно злил Лайонела.
К запаху перегара можно и притерпеться, здраво рассудила Маргарет, а в присутствии МакКана она, безусловно, ощущала себя уверенней в этом варварском краю. Она и так страдала нестерпимо и непрестанно – от грубости здешних нравов и от грубости здешней пищи, от невозможности мыться так часто, как она привыкла, и от того, что окружающие мылись, по-видимому, значительно реже, чем это представлялось ей нормальным. Грязь и нищета, неудобные постели, которые Бесс застилала привезенным с собой бельем … а еще и крысы на постоялых дворах, где ей с поклоном предлагалась «лучшая комната» - очередная жалкая конура. В первую же ночь, заслышав топот маленьких лапок и попискивание, Маргарет так раскричалась, что полуголый Гисборн вломился к ней в комнату, выбив дверь плечом и сжимая в руке меч. Тогда уже раскричалась и Бесс, до глубины души уязвленная таким нарушением приличий. Кончилось все тем, что Рори, вдоволь посмеявшись («А я-то думал, что дух у тебя покрепче, малютка»), взял на себя труд осматривать комнаты перед их заселением и заставлять слуг заколачивать совсем уж большие дыры в стенах. А Бесс начала укладываться с леди Маргарет в одну постель, что создало бедняжке новые неудобства – ее бывшая кормилица храпела, как заправский мужик и нещадно потела во сне. Каждую ночь Маргарет, прочитав все полагающиеся перед сном молитвы, сворачивалась в комочек на краешке постели, мечтая о скорейшем наступлении следующего дня, и каждый день прикладывала величайшие усилия, чтобы казаться спокойной и доброжелательной. Каждый вечер Гисборн, не имевший даже возможности утопить в вине воспоминания о досадных промахах, допущенных им в течение дня, мечтал о том дне, когда он сбудет с рук эту обузу.
Путешествие их, однако, грозило затянуться – обоз тащился с черепашьей скоростью по ухабистым дорогам мимо нищих деревушек и замков знатных лордов, больше напоминающих военные укрепления. Маргарет со вздохом поправила капюшон. Становилось очевидным, что Джонас о многом не упоминал в своих письмах. После смерти леди Анны, так и не отправившейся после рождения дочери, ее родичи настояли, чтобы сын покойной бОльшую часть времени проводил в Англии, тем более, что практически все имущество брата и сестры составляло приданое их матери, а Поль де Врие после ее смерти детьми не интересовался совершенно.
Мерно покачиваясь в седле, Гисборн искоса созерцал тонкий профиль своей спутницы. Волей-неволей приходилось признавать, что у девицы есть определенные достоинства, несмотря на ее изнеженность. И она … волновала его. Он никогда не сталкивался с подобной женщиной и теперь совершенно терялся. Все женщины, которых он знал до сей поры, - будь то знатная леди или простолюдинка, - годились, в сущности, только для одного. И ворочаясь без сна на неудобной постели на очередном постоялом дворе, Гисборн думал, что авось если задрать надушенные юбки этой гордячки, она окажется ничуть не лучше любой портовой девки. Маргарет де Врие выглядела и вела себя так, будто она выше всего земного. Только это все было притворством. О нравах, царивших при дворе герцогини де Бове, ходило множество слухов весьма скабрезного свойства, почему леди Маргарет должна была стать исключением?
Кроме того, Гисборна терзали чувства, опасно напоминавшие муки совести. Девчонку вместе с ее приданым отдадут кому-то из тех, кто пирует в Ричмонд-холле. И как он ни старался, Гай не мог припомнить среди них ни одного любителя утонченных образованных леди. А вот любителей распускать руки – предостаточно. Уделом Маргарет станут домашнее хозяйство, церковь да роды едва ли не каждый год… на этом месте мысли Гисборна внезапно приняли нескромный оборот. Он заерзал в седле и буркнул что-то невразумительное на оживленные расспросы Маргарет о дате постройки небольшой изящной церквушки, мимо которой они проезжали. «Какой же он все-таки угрюмый, неприятный человек», - подумала та.
***
Пожалуй, одним из самых существенных недостатков Маргарет было то, что при всей внешней мягкости и безупречной воспитанности, леди становилась сущей упрямицей, когда считала, что правда на ее стороне. Как правило, это касалось вопросов христианского милосердия к ближнему и доставляло Гисборну порой небольшие, а порой и серьезные неудобства.
Появление Эстер в их маленьком караване стоило рассматривать как неудобство весьма серьезное.
День этот начался безоблачно в прямом и переносном смысле – моросящий мелкий дождик, продолжавшийся несколько дней, прекратился, выглянуло солнце, Алан э Дейл, личный слуга Гисборна уверял, что до Ричмонд-холла осталось не более двух дней пути, и Маргарет приободрилась. Рори придирчиво осмотрел подпругу и уверенным движением усадил ее на смирную гнедую лошадку, на которой Маргарет позволялось ехать в хорошую погоду. Маргарет оживленно улыбнулась Алану, - парень ей нравился, несмотря на свою плутоватость, - привычно поймала угрюмый взгляд его хозяина и тронула поводья, напевая куплет из любимой баллады.
- Снова поешь, малиновка? – Рори уже привычно устроился рядом.
- Почему малиновка?
- Потому что певчая птичка.
Маргарет действительно при каждом удобном случае хваталась за лютню, приучившись доверять музыке свои радости и в особенности печали. В этой последней поездке она музицировала особенно много.
- И такая же глупая, да, Рори? – внезапно тихо спросила девушка. МакКан резко повернулся к ней, но ответить не успел.
- Что это? – спросила Маргарет удивленно.
Охотничьи рога взревели во второй раз, послышался собачий лай. По широкому лугу нелепо взмахивая руками и время от времени оглядываясь назад бежала девчонка. Бежала по направлению к спасительному лесу, не желая понимать, что уже обречена. Гисборн стиснул зубы и мысленно выругался – Илайя МакКан, прозванный «Гора» за огромный рост и исполинскую силу, весьма некстати решил заняться этим утром любимым делом – охотой на человека. Даже среди вассалов Ричмонда, не отличавшихся особыми добродетелями, Гора МакКан стоял особняком. Лорд Ричмонд, глубоко его презирая, тем не менее не гнушался использовать МакКана для обделывания некоторых особо грязных делишек. С появлением Гисборна необходимость общаться с Горой была возложена на него, и, побывав несколько раз в родовом замке МакКана, сэр Гай охотно верил всему, что про него болтали.
Маргарет охнула и внезапно вытянула свою кобылу плетью. Та обиженно заржала и рванулась вперед. Лайонел и Рори поскакали следом.
Гисборн пришпорил своего огромного вороного Хорста, посылая его вперед. Некстати вспомнилось, что однажды Рори в приступе откровенности признался, что с радостью отправился бы в самое пекло, если бы перед этим ему представилась возможность перегрызть брату горло.
Когда Гисборн подскакал к леди Маргарет, она уже стояла, обнимая девушку за плечи и, трясясь от гнева, выкрикивала проклятия в адрес Горы, что его определено забавляло. На траве издыхал разрубленный секирой Лайонела пес, и псари с трудом удерживали обезумевшую от запаха крови свору.
- И ты здесь, паленая рожа, - расхохотался Гора при виде младшего брата. – Не думал, что ты осмелишься еще раз попасться мне на глаза.
Рори смачно плюнул под ноги, но за меч, к счастью, не схватился.
- Ты испортила нам все веселье, красотка. И что можешь приложить взамен? Ну, кроме своих денег? – глаза МакКана беззастенчиво обшаривали фигуру леди Маргарет, и Гисборн понял, что пора вмешаться.
- Леди де Врие – почетная гостья милорда, - произнес он с нажимом, напустив на себя уверенность, которой отнюдь не ощущал. – Полагаю, лорд Ричмонд возьмет на себя труд разобраться с этим делом.
Ему удалось победить в затеянной Илайей игре в гляделки, и их маленький отряд отступил по всем правилам военного искусства – впереди Лаойнел с девчонкой и леди де Врие, все еще дрожащей от гнева, потом Рори и наконец сэр Гай, не до конца осознавший, за кем из братьев следует присматривать тщательнее.
Умытая, причесанная и одетая в одно из старых платьев леди Маргарет девчонка оказалась прехорошенькой шатенкой с беспокойными голубыми глазами. История девушки, которую осторожно выпытала миледи, была весьма незатейливой. Большую часть жизни Эстер провела в домике на опушке леса, где жил ее отец, знаменитый на всю округу травник. После смерти отца тетка отдала Эстер в услужение в замок МакКана, который пообещал девчонку одному из своих подручных. Слабосильная худышка однако оказала такое яростное сопротивление, что МакКан решил «получить от нее удовольствие» другим способом.
Поразмыслив, Гисборн решил свернуть на широкий тракт. Такой путь удлинял поездку на целый день, зато на этой дороге было труднее попасть в засаду, взбреди Горе МакКану в голову отбить игрушку, которую у него отобрали. Кроме того, к вечеру выяснилось, что Рори удалось втихомолку напиться до такой степени, что он свалился с коня. Гай со вздохом поправил рогожу, наброшенную на храпящего приятеля, чтобы скрыть следы ужасных ожогов, покрывавшие его грудь и плечи, ибо МакКан затеял потасовку, стоившую ему рубахи, пока они с Аланом волокли его к телеге. Гисборн еще раз угрюмо вздохнул и приказал Алану не торопиться – представать в таком виде перед сюзереном определенно не стоило.