Так, раз никто не отвечает -> никто не читает -> можно смело выкладывать часть третью
Даэрон играл.
Он играл с раннего утра, с восхода солнца, не переставая, строчка за строчкой, не запоминая. Закруглив одну фразу, он сразу же начинал новую, и сразу же забывал предыдущую, выплескивая в слова свою печаль, стремясь к самому дну, к той пустоте, которую можно будет уже чем-то заполнить, к той скуке, из которой можно будет переродиться, после которой можно начать жить.
Но гладкая черная боль не оставляла, с каждым новым глотком лишь все больше затягивала в болотистую пропасть.
Менестрель то бегал пальцами по ладам, то рвал струны аккордами, злыми, полнозвучными, сдирая кожу у ногтей. Холеные нежные подушечки пальцев ныли от нарастающих мозолей.
О, Туилиннэ Йвалморенья.
Он не плакал.
Его слезы высохли на причале, когда провожали Тинувиэль в Сирион, когда та, о которой он пел каждому рассвету, оставила свет Эльдалиэ и окончательно избрала смертную долю.
Искать что-то хорошее надо? Вот тебе хорошее – не так остро принял менестрель закат Лючиэнь.
Потому что утратил способность с болезненной четкостью видеть и слышать, пропускать через собственное сердце и выплетать дивной красоты баллады и песни.
Он почти ненавидел собственную гитару, она отзывалась громкими длинными всхлипами, но пела, подчиняясь властным пальцам.
У него не было слов.
О, Туилиннэ Ванвамелде!
Тенью от ресниц залегли под глазами синяки, такие же черные, как волосы менестреля. Он помнил, что имеет еще один выход. Он может угаснуть от скорби. Тогда утомленный дух покинет Арду и успокоится в холодных звездных палатах Мандоса.
Он мог уехать за море и погрузиться в сон на благословенной земле леса забвения – владений Ирмо Лориэна.
Он мог просто снова пойти к Мелькору и рассказать, кто запер владыку боли в маленькой каморке за троном.
Владыка боли… может, податься к тебе в слуги? И услаждать твой слух бездарными слащавыми дифирамбами?
Нет, ты тоже любишь хорошую музыку, ты же Айнур.
Ты убил Туилиннэ.
Будь ты проклят!
Будь ты проклят, подданный короля Дориата.
Одним резким злым движением он сломал об колено гитару.
Горько вскрикнули, лопаясь, струны. Последний аккорд.
Даэрон поднялся. Хватит сидеть под деревом. Хватит прятаться в тени. Лук в руки: Сильмарилли все еще Ангбанде.
- Намо, забери его!
- Не могу. Он не хочет.
- Не хочет?
- Он боится потерять память.
- Тогда отпусти меня к нему!
- Не могу. Ты еще не исцелилась.
- Я не больна! Я должна быть рядом с ним!
- Нет, Туилиннэ. Ты выйдешь, когда придет твой срок. Ты забудешь все, что было, всех кого знала, ты получишь новое имя, и…
- Мандос, ты помог Лютиэнь, почему…
- Не путай. Там был совершенно другой случай.
- Другой?! Чем это он был другой? Что она – дочь короля?! Нашей кровью оплачена её свадьба!
- ...
- И короля Финрода ты выпустил!
- Его ждали.
- А меня не ждут?
- Нет, Туилиннэ. Тебя не ждут. Даэрон лишь менестрель. Ты – лишь ласточка. Не более.
Туилиннэ сладко жмурилась, обвивая руками шею мужа. Даэрон плакал, уткнувшись в её ключицу, крепко прижимая к себе хрупкое тельце девушки. Его слезы скатывались под шелковую рубашку, теплые и щекотные, но Туилиннэ не обращала внимания на такие мелочи. Важнее были хотя бы запущенные волосы менестреля, едва не потерявшие мягкой гладкости – она лениво гладила непричесанные пряди расплетенных кос, поигрывая черными волнами.
- Намо сказал, ты не ждал меня.
- Не сейчас. Пожалуйста.
Мокрой щекой менестрель прижался к щеке любимой, поймал на краешке уха её ровное дыхание. Туилиннэ улыбнулась зелеными, как весна глазами и ласково коснулась губами щеки милого. Даэрон вздрогнул, густо-густо покраснев.
- Перестань, Намо.
- Почему, милая? Им хорошо.
- Потому что ты обманываешь Старших детей Эру.
- Я их не обманываю. Я даю им возможность встретиться.
- А осуществить такую возможность в Арде ты не пробовал?
- Они не созданы друг для друга. Их встреча случайна, а союз вообще абсурден.
- Все, что происходит, происходит по замыслу и с дозволения Эру.
- Ты предлагаешь?...
- Да. В Эльдамаре хватит места двум заблудшим синдар.
- Ой, боюсь, этому менестрелю места не хватит нигде. Но ради тебя… Только ради тебя.
Намо повернулся, выпустив из поля внимания подругу, и поискал глазами Даэрона.
Менестрель еле стоял на ногах. Покачиваясь, как матрос во время очень хорошей бури, он воинственно размахивал опустошенной флягой из-под мируворе, пытаясь попасть ею в ворота Тол-ин-Гаурхота.
На самом деле Даэрон был омерзительно трезв и оттого зол. Мируворе отняло гибкость и подвижность тела, но не затуманило истерзанный разум.
Даэрон прицелился, тщательно сощурив левый глаз, и почти не промахнулся. Орки в сторожевых башнях наблюдали за ним, подперев ладошками подбородки. Переодетый и с мечом, который Глирдан волочил за собой по земле самым непочтительным образом, он был в пятнадцать раз больше непохож на эльфийского воина, чем Финрод в свое время – на орка-менестреля.
Устав воевать с воротами, Даэрон принял эпохальное решение покричать.
Он изо всех сил старался проглатывать целые слоги и приклеивать язык к небу, подражая неповторимому говору кабацких профессионалов. Увы, ему не помог абсолютный музыкальный слух – слишком чистые слова долетали до сторожевых, которые от любопытства потихоньку свешивались вниз, перегибаясь через стены.
Менестрель не сдавался.
- Ггде этто.. тот ваш Сау.. ау…Саурр..
- ..ррон! – любезно подсказал молоденький орк.
- ..ррон! – эльф благодарно салютовал ему флягой. – Я хочу ннадра..ть… е.. его пп.. ппо… пппокои! И от.. оттп.. ррав..
- К Манвэ? – осведомился орк постарше, небритый, но выспавшийся.
Даэрон кивнул, не пытаясь выговорить такого сложного слова.
Он был сам себе противен. Но сердце мертвое молчало. И он продолжал издеваться над собой. Он пришел за гибелью.
Орхтеннер принял Даэрона. Неэльфийские государства понятия не имели о гении лингвистики Дориата, но Саурон почувствовал менестреля в пьяном эльфе с коротким мечом так же ясно, как узнал нольдорского короля в грязных доспехах орка.
- Что ты хочешь, Глирдан? – вежливо спросил майя, едва не предложив Эльда чаю.
- Я ХОЧЧУ ТТ.. ТТЕББЯ …ЗАРР.. ЗАРРУ.. – изо всех сил заикался Даэрон, пытаясь обеими руками поднять гладис.
- Зарубить? Меня? Помилуй! – Саурон понял, что без чая точно не обойтись, и тайком велел Тхурингветиль облить эльфа водичкой. Мышка недоуменно округлила глаза, но исполнила приказ повелителя.
Мокрый и теперь в дребезги трезвый Даэрон совершенно серьезно отбросил меч. С неприлично громким звоном кусок плохо закаленного металла откатился в сторону.
- Я буду с тобой драться.
- На Песнях силы? – спросил Саурон невинным тоном, все-таки наливая себе из красивого фарфорового чайничка зеленого чаю.
Даэрон на мгновение задумался.
- А хотя бы. Заявляй тему.
Майя отставил чашечку на подлокотник. Менестрель ищет смерти? Менестрель её получит.
- Свет и Тьма.
- Повторяешься?- Даэрон вскинул правую бровь. – Я буду петь без лютни.
Лют-ня. «Luth +nya». «Моя Лючиэнь». Моя Туилиннэ. Жди, я скоро.
Саурон зеркально повторил его жест.
- Ты против?
- Мне все равно. Начинай.
Даэрон не ошибся в ожиданиях: не смотря на тему, повторяться майя не стал, развил и углубил начатые тезисы.
Но Даэрон был не Финрод.
Нольдорского короля гнал долг – менестрель синда пришел сам.
Король постоянно оглядывался на тех, кто за ним, тех, за кого он нес ответственность – Глирдан был один. Он уже всех потерял.
Финрод был воином и королем. Даэрон был менестрелем.
Его песня взлетела, расправив сильные крылья, под высокие мрачные своды замка, встряхнув витражи в окнах. Саурон попытался прервать его, взять инициативу на себя, потихоньку вплетя свою тему в мелодию Даэрона – Глирдан пел внешне просто. Однако рядом с его голосом, идущим через все тело и феа от самых звезд, голос майя казался сиплым и фальшивым. Саурон дрогнул.
Но Даэрон вошел во вкус. Внутри него рождался образ, он не мог остановиться. Уши и щеки запылали от волнения, задрожали руки, и сладко кружилась голова – Даэрон пел об Элентари.
Орхтеннер попытался вставить еще пару неопровержимых доводов – Даэрон словно не услышал его. Слова потеряли значимость, он творил, ткал из нитей юного вечера картину величия звездной королевы. И никакая логика не остановила бы его.
Саурон проиграл.
- Что ты хочешь, Даэрон? – устало и немного обиженно спросил он. – Сильмарилль?
- Отпусти пленников. Всех. Потом еще скажу.
Саурон зевнул.
- «Пленников». Ты же менестрель. Хоть бы соригинальничал. Ладно. Спор есть спор. Утром у ворот.
- Сейчас!
- Садист. Сейчас. Чайку на дорожку?
- Нет, благодарю. Я хочу увидеть, что им не угрожают твои сытые песики, и еще кое-что попросить.
- Попро-сиить?
- Именно.
«Я хочу попросить легкой смерти» - против воли вертелась в голове готовая фраза. Да. Легкой и желательно безболезненной.
Он стоял и смотрел, как выводят эльфов, стараясь выглядеть равнодушно-холодным.
Орки вытолкнули колонну скованных пленников, худых, грязных, ослабевших. На ком-то уже не держалась рубаха, постоянно сползая на плечо.
- Вот, начальник, - ухмыльнулся орк. – Ты заказывал?
- Расписаться? – ядовито уточнил Даэрон. От его взгляда орк замолчал и ушел.