Мои рассказы по мотивам Сильмариллиона (и черновиков)

[Tarfea]

Г-жа Live (Evil) ударно осваивает интернет-ресурсы )))

[Live (Evil)]

А Вам это так не нравится?

[Tarfea]

Да нет, мне это как-то по барабану )))

[Live (Evil)]

Я спасу тебя

- Отец! Что ты собираешься делать, отец?! – в пламени факелов волосы высокого эльфа вспыхивали медными бликами. В глазах его метались недоумение и гнев. Лицо того, у кого он требовал ответа, было каменно-спокойным.

- Я отрежу путь слабодушным. Никто не отступит от данных клятв.

- Но как же наши родичи, отец? Как же твой брат, как его сыновья? Ведь они…

- Вернутся в безопасный Валинор, где их укроют и защитят Валар. Им ничего не грозит. Их простят, как только узнают, что они не ведали причины схватки.

- И все же…

- Ты так и не понял, Нельяфинвэ, почему я это делаю? Скажи мне, что хуже – умереть телом или отравить свою душу злодеянием?

- Отравить душу. Но причем здесь…?

- Вспомни, о том, что произошло после нашей Клятвы.

Посему Финголфин и сын его Тургон воспротивились Фэанору – и родились злые слова, и снова гнев прилил к остриям мечей.

Догадка озарила лицо Маэдроса.

- Я понял тебя, отец. Я понял. Им не придется больше отравлять душу братоубийствами…Я не буду препятствовать тебе – но и участвовать в этом не хочу. Прости меня.

***

Он стоял на берегу, устремив взгляд на огромный костер, не мигая смотрел он, ибо глаза кузнеца привыкли к пламени. Никто не мог прочесть его мыслей – ни по лицу, ни проникнув в разум, ибо он закрылся от всех.

“Пусть это назовут предательством, а меня ославят предателем. Пусть. Я спас тебя, брат. Я спас тебя от Клятвы. Я спас тебя… от себя самого”.


P.S. Аффтар так не думает на самом деле и очень сомневается, что такое приходило Толкину на ум. Но как «игра ума» и одно из возможных объяснений - почему бы и нет?

[Live (Evil)]

Целитель

Мать назвала его Нэстар, угадав его способности к исцелению, ибо, как и многие матери, провидела дар своего ребенка еще в раннем детстве, когда он был сокрыт от других. Но ей не удалось вырастить своих сыновей. Не по своей воле она рассталась с ними, и другие взяли на себя заботу о братьях.

***
- Почему лорд Маэдрос учит бою на мечах только Эльроса, а не меня? И на охоту вы оба ездите лишь с ним…

Маглор оторвал взгляд от бумаг на столе и увидел Эльронда, стоявшего на пороге.

- Эле? Но… разве тебе так хочется сражаться? Ты никогда не казался мне столь воинственным, как твой брат.

Это была правда. Будучи близнецами, братья не были схожи нравом. Эльронд, появившийся на свет первым, был мягок и спокоен. Он любил цветы и травы, птиц и животных, любил подолгу сидеть один на лужайке, предаваясь собственным думам или слагая песни. Улыбка его походила на ясное лето. Если бы кто-то вспомнил юную девушку из народа Беора, то поразился бы сходству с ней ее дальнего потомка. Но Риан давно истаяла от плача на Холме Скорби и не осталось никого, кто мог бы мог поведать о ней братьям. Они знали лишь ее имя. Однако всякий, кто счел бы Эльронда слабым, ошибся. Кровь великих эльфийских королей и множества доблестных людских вождей текла в нем, а глаза его сияли отблеском света Амана. Он не выказал трусости даже в тот страшный день Третьего Братоубийства, когда слабыми детскими пальцами готовился защищать младшего братишку. Эльрос же отличался большей воинственностью и жесткостью, хотя всегда вел себя благородно. Но несмотря на разницу в характере, братья любили друг друга и всегда жили дружно.

- Разве тебе так хочется взять в руки меч? – продолжал Маглор. – Дорого бы я дал, чтобы никогда не знать, что это такое…

- Н-нет, не то чтобы хочется, - мальчик выглядел растерянным. – Но… все вокруг умеют сражаться, и не только мужчины – даже женщины! Один я… как будто слабее или хуже других!

- Не хуже. Наоборот, лучше! Ты знаешь, почему твоя… тебя назвали «Нэстар» - «Целитель»? У тебя поразительно сильный целительский дар. Возможно, это сила благих Айнур, что существовали задолго до сотворения Арды, пробудилась в тебе. А целителям нельзя проливать кровь. Если они причиняют вред другому – пусть даже для защиты себя или других – их умение теряет свою силу. Когда я увидел твой дар, я… стал мечтать о невозможном, - Маглор мягко улыбнулся, глядя в сторону. Но вдруг его улыбка угасла. – Хотя в Мандосе ему вряд ли понадобится правая рука…

- Но разве можно жить, не умея сражаться? – наивный вопрос мальчика застал Маглора врасплох. Дитя войны, Эльронд знал всего несколько мирных лет в Гаванях, а потом – кровь, пожары и мечи прочно вошли в его жизнь. Моргот не оставлял в покое Амон-Эреб, его солдаты предпринимали атаку за атакой на одинокий холм. Лишь искусные укрепления и доблесть воинов позволяли сыновьям Фэанора держаться здесь. Но вряд ли это продлится долго. А что ждет их дальше? Бегство, отступление с боем через кишащие орками земли. Долго ли там проживет тот, кто не умеет держать меч?

- И все же, ты прав… Тебя необходимо научить сражаться, но обещай мне, что не вступишь в бой без крайней необходимости. И охотиться тебе не следует. Твой дар слишком ценен.

***

В Войне Гнева Эльронд не раз вспоминал этот разговор со своим… воспитателем (он не мог назвать Маглора отцом, даже приемным, ибо всегда между ними стояли мнимая гибель матери и разорение родного дома). Дар его воистину оказался силен – он мог лечить такие раны, от которых отступались другие целители – раны, нанесенные магическим оружием и злым огнем драконов. Ни разу он не обнажил меча – не было нужды, в войске Валар было достаточно других воинов и полководцев.

Прошло полторы тысячи лет со времени падения Моргота – и зло вновь подняло голову. Саурон, самый могучий слуга Черного Врага, выступил против королевства Эрегион. Необходимо было выслать помощь его владыке. Король Гиль-Галад задумался о том, кому возглавить войско. И тогда выступил вперед Эльронд и просил он, чтобы ему поручили вести отряд. Изумился король, ибо никогда Эльронд не вступал в битву, оберегая свой дар. Но Эльронд ответил ему:

- Лишь мы вдвоем остались из мужчин рода Финвэ, владыка. Разве пристало мне бежать битвы, прячась за спины других? Да и кому будут нужны целители, если победит Саурон? Я не могу воскрешать мертвых…

И он повел воинство к Мглистым Горам. Увы, не удалось ему спасти владыку Келебримбора, ибо силы Саурона были слишком велики – он мог отражать натиск войска Эльронда и одновременно осаждать Эрегион. Но с помощью нуменорцев Саурон был все же изгнан из Эриадора, и славили оставшиеся в живых победителей…

Эльронд показал себя доблестным бойцом и умелым полководцем – недаром некогда его обучал лучший воин Белерианда. Всегда был он на переднем краю сражения и немало вражеских командиров расстались с жизнью от его меча. И чувствовал он, как через его меч, капля за каплей уходит, растворяется сила целителя, дар одной из благих Айнур своему потомку… Теперь уже не мог он поднимать на ноги почти мертвых и все больше сил требовало от него исцеление. Эрегион, Дагорлад, осада Барад-Дура… И все же никто не мог сравниться с ним в целительском искусстве.

***

- Отец, не надо. Мы поедем сами.
- Как я могу оставить свою жену без помощи?
- Мы справимся. А тебе нельзя брать в руки оружие – ведь кто вылечит ее, когда мы вернемся? Ты можешь растратить последние крохи дара – и что тогда?
- Хорошо… Вы правы, хотя и трудно мне оставаться здесь в такой час…


***
- Я ухожу за Море, господин мой. Ты вылечил мое тело, но не мою душу – ужас и тоска грызут меня изнутри. Лишь в Благой Земле я смогу обрести покой.
- Прости, любимая, но я не поплыву с тобой. Я чувствую, что дар мой еще понадобится здесь – один, последний раз, и от него будут зависеть судьбы Средиземья…
-
***
- Эльронд! Лишь ты в силах излечить Хранителя…

[Live (Evil)]

Исцелить вражду

Сильный и чистый звук серебряных труб вырвал его из полузабытья. Он с трудом поднял голову – морок? Как часто в бреду чудились ему здесь голоса отца, матери, братьев… Как часто с надеждой он звал их – но голоса растворялись вдали, сменяясь тоскливым завыванием ветра или воплями проклятых вражьих тварей. Хотя с тех пор, как на небесах взошли серебряный и золотой шары, орки ни разу не показывались поблизости. А братья… «Они отказались спасти тебя»,- вспомнил он гнусный голос Моринготто, «они ценят мертвые камни выше жизни брата. Или – кто знает? – кое-кто из них обрадовался, что теперь ты не сможешь претендовать на королевский венец?» «Нет!», - крикнул он тогда. «Нет? Возможно, ты ответил бы так же, если бы я в Амане предсказал тебе, что эльфы будут убивать и предавать эльфов. И тем не менее – так и вышло. Пользы мне от тебя теперь никакой – разве что показать другим, какая участь ждет тех, кто противится мне. О нет, не бойся немедленной смерти… Не я убью тебя». И это оказалось правдой. Несмотря на голод, холод и невыносимую боль, его фэа не могла покинуть измученное тело. Что было тому причиной – злые чары на цепи, которой он был прикован к скале, или клятва, данная в Тирионе и повторенная в Средиземье – он не знал. Он был бы рад безумию или смерти – но ни то, ни другое не приходило к нему. Он был обречен на муки – муки тела и души, ибо больше физических страданий терзали его мысли о совершенных ими братоубийстве и предательстве. И не только сами они запятнали себя преступлением – но, что хуже всего, вовлекли в него и других…

Чистая игра рогов прервала мучительный круг мыслей. Нет, это не морок! Слишком громок звук, слишком ясно он разносится. Что же это? Неужели…

Он закричал изо всех сил, призывая на помощь, выкрикивая имена братьев. Но голос его был хрипл и слаб, а каменные глыбы вокруг, казалось, нарочно поймали его в ловушку и не выпускали за пределы нескольких фатомов. Конечно, даже камни здесь служат Моринготто! Но все же он кричал и кричал, выбиваясь из сил, в то же время стараясь увидеть тех, кто играет на трубах…

Но когда он, наконец, разглядел ряды войска, откуда доносилось пение труб, то сразу же умолк. Ибо знамена их были серебряно-голубыми… «Финдэкано», - шепот сорвался с его губ почти помимо воли, и он тут же сжал их, не собираясь больше произносить ни звука. Лучше он останется здесь навсегда, чем увидит глаза друга, которого он вовлек в Братоубийство и предал в Арамане…

«Зря старался, Фэанарион», - бесплотный голос при осанвэ сохранял те же гнусные интонации, что и в реальности. «Ты укрыт от случайного взора и слуха. Лишь тот, кто думает о тебе с любовью, может тебя найти. Но Валар покинули тебя, братья забыли тебя, а остальные родичи проклинают предателя».

***

-Что это? Турукано, ты ничего не слышал?

- Что? Моринготто, наконец, ответил на вызов?

- Нет, нет… Финдэкано досадливо прикусил губу, силясь вновь услышать призрачный звук. – Как будто кто-то позвал меня… Знакомый голос…

- Я ничего не слышал, брат. А вы? – обратился Турукано к стоящим вокруг эльдар.

- Нет, нет, ничего… Никто не произносил твоего имени, лорд Финдэкано.

- Как будто кто-то звал меня на помощь. Я слышал муку в этом голосе… Подождите… Я узнал его! Майтимо! – воскликнул Финдэкано так громко, как только мог.

- Нэльяфинвэ? C чего бы ему оказаться здесь? Небось, сидит в безопасности в своем лагере, - хмыкнул Турукано. – Хотя почему-то наш вестник не встретил его на южном берегу Митрима – его принимал Канафинвэ…

- Майтимо! – закричал вновь Финдэкано. – Где ты? Я иду! – и он сделал шаг к Ангамандо.

- Куда ты, Финьо? – Турукано ухватил брата за руку. – Ты хочешь, чтобы тебя подстрелили из засады или взяли в плен? Отец запретил нам приближаться к горе. Он ждет ответа Моринготто – мы слишком хорошо знаем его коварство, чтобы самим лезть в ловушку – а в его крепости их, наверное, немало!

- Что здесь происходит? – привлеченный криками, к братьям подошел Нолофинвэ.

- Финдэкано утверждает, что услышал, как его зовут из Ангамандо. Он говорит, что это голос Нэльяфинвэ. Но никто больше ничего не слышал.

- Я должен идти туда! Он зовет меня на помощь! – вскричал Финдэкано, тщетно пытаясь освободиться от хватки брата, который превосходил его и ростом, и силой.

- Подожди, сын! Я приказываю тебе оставаться на месте.

- Хорошо, отец.

- Турукано, отпусти его.

Младший Нолофинвион подчинился, но продолжал подозрительно смотреть на брата, готовый вновь схватить его, если понадобится.

- Финдэкано, сын мой, не поддавайся безумию. Тебе ведомо, что Враг может действовать не только силой, но и коварством. Откуда ты знаешь, что это не его морок? Ведь никто больше ничего не слышал, да и ты слышал его зов всего один раз, верно? Вероятно, Моринготто хочет завлечь нас к своей крепости, а там нас поджидает ловушка. Я не хочу потерять никого из вас. От детей Фэанаро мы не слышали, чтобы с их старшим братом что-то случилось. В той битве погиб только Фэанаро.

- Но почему его не видели в их лагере?

- Возможно, он ранен и не смог принять нашего гонца. Или, - Нолофинвэ горько усмехнулся, - ему слишком стыдно встречаться с кем-то из нас. В любом случае, я запрещаю тебе что-то предпринимать, пока мы ничего не знаем наверняка. Обещай сейчас ничего не делать без моего ведома, иначе я прикажу стеречь тебя, спасая от твоего же собственного безумия.

- Обещаю, - неохотно выдавил из себя Финдэкано.

- Да и больно нужен кому этот предатель, - проворчал Турукано. – По мне так хоть бы их всех схватил Моринготто – они бы справедливо заплатили за свои злодеяния!

***

После возвращения в лагерь, Финдэкано не находил себе места. Наконец, он отправился в королевский шатер.

- Отец и господин мой! Я прошу у тебя дозволения отправиться в Южный Лагерь. Я не смогу успокоиться, пока не узнаю, что произошло с Майтимо.

Нолофинвэ с беспокойством взглянул на сына. Он надеялся, что после возвращения из владений Моринготто, безумие покинет его сына, и тот перестанет думать о двоюродном брате. Однако же… Финдэкано прав, следовало разрешить загадку отсутствия Нэльяфинвэ.

- Хорошо, Финдэкано. Возьми с собой сильный отряд и идите, узнайте, что с ним случилось.

- Зачем мне отряд – я ведь иду не в Ангамандо? Я пойду один.

***

- Кто здесь? – Часовой подозрительно вглядывался во тьму.

- Финдэкано, сын Нолофинвэ. – Финдэкано развел пустые ладони. – Я не замышляю ничего дурного. Отведите меня к своему вождю.

***

- Макалаурэ! – в голосе Финдэкано удивление мешалось с растущим беспокойством – подтверждались его худшие догадки. – А где же…

Он осекся под горестным взглядом Макалаурэ. Тот жестом пригласил его сесть, а сам устроился напротив.

- Майтимо здесь нет, Финдэкано. Он… он мертв, - Макалаурэ смотрел в сторону, а последнее слово произнес как-то неуверенно.

- Но как? – задохнулся Финдэкано. – Вы же сказали, что в той битве погиб только Фэанаро!

- Это случилось позже. Хорошо, - вздохнул Макалаурэ, - я расскажу тебе все по порядку. Мне слишком трудно говорить об этом, и я… скрыл это тогда. Но правды не утаишь. Когда Моринготто понял, что потерпел поражение, он прислал к нам посольство. Они говорили о перемирии, обещали даже вернуть Сильмариль! И назначили место, куда нужно пойти для дальнейших переговоров. Майтимо… решил пойти туда. Я был против, отговаривал его, не веря в честность Черного Врага, но он сказал, что примет меры предосторожности. И … он слишком хотел выполнить клятву. Он сказал, что вернется с Сильмарилем в любом случае… даже если переговоры ни к чему не приведут.

- То есть? – непонятливо нахмурился Финдэкано.

- То есть, он решил взять с собой больше воинов, чем было оговорено. «Если они принесут туда Сильмариль», - сказал он мне, «я возьму его силой».

- Убить посланцев на переговорах? – ахнул Финдэкано. –Это же бесчестно! И он… пошел на это?

- Да. Он сказал, что Моринготто сам бесчестен и не заслуживает того, чтобы мы держали слово, данное ему. И воистину, Моринготто оказался бесчестен! Когда они пришли туда, там уже был отряд в три раза больше нашего. И там были валараукар – огненные духи. Они убили всех…

- И Майтимо?

- Не знаю…

- Ты же сказал, что он мертв!

Макалаурэ нахмурился:

- Я не знаю. После этого к нам пришел другой посол и принес вот это. – Он порылся в небольшом сундуке и вытащил слегка погнутый медный обруч. – Он был весь в крови…

- Медная верхушка!

- Да. Посол сказал, что Майтимо взяли в плен, и что Моринготто отпустит его живым только в том случае, если мы прекратим войну и возвратимся в Валинор, - Макалаурэ невесело усмехнулся, - или уйдем на крайний юг Средиземья.

- И вы?..

- Мы отказались. Мы не верили больше Моринготто… и клятва… и месть за Фэанаро и Финвэ…

- И что же тогда?

- Не знаю. Я думаю, что он мертв, мы ведь не выполнили условий, а сам по себе он Моринготто не нужен. Да и как мы можем быть уверены, что они не сняли обруч с мертвого тела и Черный Враг просто не обманывает нас? Я запретил братьям что-либо делать – это приведет лишь к бесполезным жертвам.

- Так Майтимо в плену… Значит, это был не морок! Он звал меня!

- Что-что? – переспросил Макалаурэ и Нолофинвион поведал ему о слабом призрачном голосе, окликнувшем его у Ангамандо.

- Знаешь, мне кажется, твой отец все же прав, - сказал Макалаурэ после продолжительного молчания. – Откуда тебе известно, что это не морок и не ловушка? Да и что мы можем сделать, чтобы помочь ему? – Макалаурэ печально покачал головой. – Нет, Финдэкано, я боюсь, что это был только призрак Моринготто. Лучше нам думать так…

[Live (Evil)]

***
Вернувшись в Северный Лагерь, Финдэкано сразу же отправился в шатер Нолофинвэ. Король приказал позвать также Турукано, Финдарато и Артанис, ибо им надлежало первыми услышать принесенные вести. Финдэкано кратко передал рассказ Макалаурэ.
Нолофинвэ покачал головой.

- Что же, теперь все ясно. А теперь я предлагаю обсудить то, как нам лучше укрепить лагерь против Моринготто.

- Подождите! – воскликнул Финдэкано. – Разве мы не придем ему на помощь?

- Ты думаешь, что он еще жив? Да и сын Фэанаро прав – это приведет только к бесполезным жертвам.

- Что же касается меня, - в глазах Турукано сверкнула ненависть, – я бы не стал помогать ему, даже если бы это было возможно! Пусть умрет там в муках – он заслужил их, как и весь род Фэанаро! Пора нам подумать о том, чтобы и остальные получили заслуженную кару! Раз уж Моринготто с ними не справился – то справимся мы! Наше войско больше!

- Что? – тихо переспросил Финдэкано. – Ты что же … предлагаешь устроить второе братоубийство?

- Если они мстят за Фэанаро и Финвэ Моринготто, то и мы можем отомстить за своих мертвых! В Альквалондэ они занимались грабежом, мы же лишь восстановим справедливость!

- Тень лежит на роде Фэанаро, - зазвенел мелодичный голос Артанис. – Мы не знаем, что будет, если оставим их на свободе в той же земле, где собираемся жить и мы. В Валиноре они непреднамеренно выполняли волю Моринготто – кто знает, до чего дойдут они здесь?

- Они не станут служить Моринготто добровольно!

- А если он предложит им за службу Сильмарили – что тогда? Клятва ведет их… и возможно, она заставит их согласиться.

- Я хочу отомстить, брат! – Турукано навис над Финдэкано, сжимая кулаки. – За смерть Эленвэ, за мучения моей дочери, за все!

Финдэкано медленно поднялся.

- Что же, начни тогда братоубийство с меня! Потому что я не допущу его, пока я жив!

- Ты защищаешь этих предателей? Быть может, ты и сам – предатель?

- Я не могу забыть дружбы!

- Зато они ее быстро забыли! Непрочной оказалась дружба дома Фэанаро с домом Нолофинвэ! Разве эти «друзья» предложили место на кораблях тебе или несчастной Ирит, с которой они так весело гуляли по лесам Валинора? Они перестали думать о вас сразу же, как только прибыли в Средиземье!

- Хватит, - голос короля был негромок, но все сразу же замолчали. – Я не хочу раздоров здесь. Турукано, как ты можешь обвинять в предательстве собственного брата?

- Разве то, что Фэанаро был твоим братом, ему помешало? – дерзко ответил младший Нолофинвион.

- Да, это верно, - нехотя согласился Нолофинвэ. – Я считаю, что сыновья Фэанаро, как и он сам, виновны в тех смертях, что преследовали нас на Хэлькараксэ. И я не могу не прислушаться к справедливым призывам о мести моего народа, хотя и не желаю сражения меж эльдар. Король, что запрещает восстановление законной справедливости, может восстановить своих подданных против всякого закона. Я могу призвать к милосердию… но не могу принудить к нему.

- Финдарато, а что же ты молчишь? – воскликнул Финдэкано, обращаясь к своей последней надежде. – Ты всегда призывал к милосердию и никогда не желал раздоров!

- Я… - на лице золотоволосого сына Арафинвэ читалось смятение. – Я согласен с королем Нолофинвэ. Я тоже не желаю сражения, но не могу принудить тех, кто последовал за мной, воздержаться от мести. Если они пожелают напасть, я… нет, не знаю, что я буду делать! Я не могу остаться в стороне, я не могу выступать против своего народа, но я не могу и участвовать в братоубийстве! Единственное, на что осталось нам надеяться – на чудо. Но я не знаю, какое чудо сможет исцелить вражду…

Финдэкано поглядел на злое лицо Турукано, твердое лицо Нолофинвэ, печальные лица Финдарато и Артанис и бросился вон из шатра…

***

Он просидел несколько часов в одиночестве в своей палатке, пока не почувствовал, что задыхается. И тогда Финдэкано вышел наружу, желая посмотреть на звезды и новое чудесное серебряное светило – нежданную милость Валар. Быть может, они подскажут ему ответ? Он переходил от костра к костру, прислушиваясь к разговорам. Весть о судьбе старшего сына Фэанаро уже разнеслась по всему лагерю. И везде слышал он проклятия Первому Дому, ибо не было почти ни одной семьи, которая не потеряла бы близких. Редко кто выражал сожаление или печаль о судьбе Майтимо, и хотя не было открытого злорадства, но часто говорили, что он заслужил свою участь. Многие, и правда, выражали желание отомстить за свои потери остальным сыновьям Фэанаро. Не в силах слушать эти разговоры дальше, он отправился туда, где никого не было. Бесконечно мысли его возвращались к воспоминаниям о Валиноре и о былой дружбе с Майтимо. Содрогаясь, он представлял себе, какие муки могла измыслить для него черная злоба Моринготто. Тот призрачный голос был полон страдания! Нет, он не верит в то, что это просто морок. Это и вправду был Майтимо и он томится в черных подземельях, а здесь никто не собирается помочь ему! И хотя он сочувствовал горю тех, кто потерял родных и друзей, но все же не мог посчитать правильным бросить былого друга в беде, пусть даже это и могло показаться справедливым! И тогда Финдэкано принял решение. Если некому помочь Майтимо, то он сам придет ему на помощь. Он один отправится в Ангамандо, никому не сказав, и сделает все, что в его силах. И даже если он погибнет – это будет лучше, чем смотреть, как эльдар убивают друг друга.

Финдэкано вернулся к себе. Следовало уходить быстро и тайно. Во всяком случае, занятые его исчезновением, эльдар не будут сражаться. Он быстро собрал дорожные припасы, взял запасной плащ, целебную мазь и чистую материю, которая хорошо впитывала кровь и которой нолдор перевязывали раны. Меч, лук, что еще? Взгляд его упал на любимую арфу, сиротливо стоящую у стенки шатра. Финдэкано взял ее в руки. Он пронес эту арфу через Хэлькараксэ, не желая бросать даже тогда, когда ноша казалась неподъемной. Повинуясь какому-то внезапному наитию, он быстро сунул ее в сумку и вышел из палатки, направляясь на север…

[Live (Evil)]

Блаженный край Валинор

Радостен и беспечален был край Валинор, Блаженное Королевство, Земли-без-Тени, отражение Арды Неискаженной. Бессмертны живущие здесь, не суждено им было познать смерть…

И все же они познали смерть.

Есть в Валиноре место, где живые размышляют о смерти. После разлуки душа уходит в Мандос, тело же полагается предать земле, дабы растворилось оно в общем хроне Арды. Здесь, на северной равнине находят свой последний приют тела тех, кто по случайности или злой воле или согласно Замыслу Эру познал смерть в Валиноре.

Вот могильный курган Финвэ – первая могила Валинора. Высок и зелен этот курган и венчает его огромный хрустальный шар, что светится и днем и ночью – последний дар отцу безутешного старшего сына. По воле собственного безрассудства и злой судьбы Пламенный Дух вскоре встретился со своим отцом – на курган же приходят другие дети первого владыки нолдор и его вторая супруга. Приходит она проливать горькие слезы без надежды – ибо знает, что никогда не встретить ей любимого, выбравшего вечное заключение в Чертогах Мандоса. Первая жена его счастливей – она может общаться с духом мужа.

Вот два длинных ряда могил, друг против друга – так стояли те, что лежат в них, друг против друга в Гавани Лебедей. Нападавшие и защитники спят долгим сном в земле Валинора. Но иногда одна из могил исчезает – ведь эльфам не суждена вечная смерть и тот, кто вернулся, может стереть собственную могилу с лица земли. Но не исчезнут эти ряды до конца – кому-то не дозволено вернуться, а кто-то не желает возвращаться в землю, где брат встает против брата…

Вот две могилки длиной не более чем в полроста взрослого человека – ибо спят в них вечным сном полурослики, коим было дозволено дожить дни свои в мире и покое, освободившись от бремени проклятого Кольца. Приходят туда владыка Эльронд и владычица Галадриэль – почтить память отважного Фродо, не дрогнувшего там, где дрогнули бы могучие люди или эльдар и прошедшего свой путь до конца. Счастлива была смерть полуросликов, ибо ушли они по своей воле, не цепляясь за жизнь.

Владычица Галадриэль подходит еще к одной могиле – пышной каменной гробнице, сооруженной для Гимли, сына Глоина. Радостны были последние годы жизни гнома, которые провел он на службе у своей Прекрасной Дамы. Перед кончиной велел он положить себе на грудь алмазную шкатулку с драгоценным локоном Владычицы – и тогда ушел в смерть спокойно. Приходит на его могилу и Леголас, благородный князь синдар, почтить память друга.

Блажен край Валинор, наполнен он радостью и мирным трудом, счастьем и песнями. Но все же и туда приходит печаль, ибо познать ее - судьба тех, кто живет в Арде Искаженной…

[Live (Evil)]

Интересно, кто-нибудь вообще это читает?

[Лилит]

Originally posted by Live (Evil)
Интересно, кто-нибудь вообще это читает?

Я читаю

[Live (Evil)]

Продолжение к "Исцелить вражду".

Исцеление вражды

- Турукано! Турукано! Атаринья!

Он оборачивается в ужасе, ибо в крике звенит отчаяние. Предательский лед трещит. Черная трещина змеится под ногами его жены и дочери. Не удержавшись, они падают в воду. Некогда искать веревку, течение может утянуть их под лед. Ульмо, Владыка! Нет, Валар покинули их, зов о помощи будет напрасен и он сжимает губы. Скорее в воду! Ледяная черная жидкость обнимает его, тащит на дно. Он борется, захлебываясь. Выныривает. Жена подталкивает к нему Итариллэ. Да, правильно, двоих сразу ему не вытащить. Дочь слабыми руками цепляется за его шею. На берегу уже кто-то нашел веревку, вот он ловит ее, оборачиваясь к Эленвэ, желая удостовериться, что и она поймала спасительную нить… Но как будто чья-то злая воля в этот самый миг обрушивает в воду ледяной торос, что стоял на краю полыньи… Миг - и на черной поверхности воды остается лишь ледяное крошево. Эленвэ исчезла. Руки его слабеют, разжимаясь от холода и нежелания жить… Если бы не тихий плач дочери, он не стал бы бороться с жестоким морем… Но она должна спастись, хотя бы она! С трудом он карабкается на край льдины, кто-то принимает у него Итариллэ. «Ме-е-ельдэ!» - его отчаянный крик несется над проклятым Хэлькараксэ…

- Турьо, Турьо, проснись! – над ним склоняется озабоченное лицо Финдарато – вчера они так долго проговорили у него в шатре, что друг не стал уходить к себе, а устроился на отдых тут же.

- Ты кричал во сне. Опять? – участливо спрашивает Финдарато. Да, он знает, что эти сны снятся его другу почти каждую ночь. Турукано не может забыть тот ужасный день, и отчаяние пополам с ненавистью все больше заполняют его сердце.

- Да, - Турукано сжал кулаки. – Будь он проклят! Будь проклят весь его род!

- Не достаточно ли нам проклятий?

- Нет. Не достаточно. Один уже заплатил за предательство – теперь очередь за его сыновьями. Я не успокоюсь, пока все они не умрут!

Финдарато горько вздохнул, отворачиваясь. Он видел, как ненависть переполняет его друга, грозя перелиться через край в каком-нибудь безрассудном и злом деянии, и не мог ничего поделать. Говорить о милосердии, о том, что новое братоубийство лишь усугубит проклятие, нависшее над ними? Но Турукано глух к таким доводам, да и может ответить, что легко говорить тому, чья возлюбленная осталась в безопасном Валиноре. Амариэ, Амариэ, ванимельдэ! Как хорошо, что ты не ушла за мной! Пусть ничто не омрачит твоей жизни в Благословенном Краю среди ясных ваниар, коим неведомы раздоры! Но как же тяжела разлука, быть может, вечная…

Чтобы отвлечься от невеселых мыслей, Финдарато откинул полог шатра, желая насладиться светом чудесного золотого светила, что так напоминал сияние Лаурэлин… Но выглянув наружу, он горестно ахнул – свет затмили черные тучи и клубы дыма, принесенные северным ветром. Они не были похожи на обычные дождевые облака, нет, слишком плотной и душной была наползающая мгла, слишком хорошо чувствовалась за ней чья-то злобная воля.

- Моринготто! Несомненно, это он…

- Что такое? – сзади неслышно подошел Турукано. – Кровь и Тьма! Какие еще горести ждут нас впереди?

- Вот наш единственный истинный враг, Турьо…

Турукано промолчал. И в глазах его Финдарато увидел лишь наползающую мглу ненависти.

***

Не успели друзья даже позавтракать, как к ним подлетел запыхавшийся королевский слуга. Даже не поздоровавшись, он осведомился, не видели ли они лорда Финдэкано? Друзья переглянулись.

- Нет, - ответили они одновременно. – А что случилось? – добавил Турукано.

- Сегодня рано утром король призвал его к себе, но никто не может его найти. В его шатре никого нет, и говорят, исчезли некоторые его вещи… Что же, в таком случае, мне велено позвать вас обоих к королю.

Братья, не мешкая, отправились к королевскому шатру. Там уже собрались все их родичи, обеспокоенные новой бедой. Мгла, скрывшая золотое светило, также не добавила никому радости.

Тревожен был лик государя Нолофинвэ, когда он оглядел собравшихся родичей. Он сразу же обратился к младшему сыну.

- Турукано, вы больше не встречались с братом? Быть может… вы снова повздорили?

- И я его убил в пылу ссоры, а тело спрятал? – Турукано мрачно усмехнулся. – Нет, мы не виделись больше, и целый вечер просидели с Финдарато у меня в палатке.

- Ангарато? Айканаро? – Нолофинвэ посмотрел на младших детей Арафинвэ. Все знали, что они крепче других, кроме разве что Майтимо, дружили с Финдэкано и часто были посвящены в его замыслы. Но золотоволосые братья лишь недоуменно переглянулись.

- Нет, мы ничего не знаем. Увы, он не пришел к нам со своей тревогой… Может быть, ему казалось, что здесь его окружают одни враги.

- Если мы ему враги… то кто же друзья? – воскликнул Турукано. – Может, он ушел в Южный Лагерь? А что если… он будет сражаться на их стороне? Ведь именно так он сделал в Альквалондэ…

- Не верю, - твердо ответил Нолофинвэ. – Он мог вступить в братоубийственную схватку, не зная ее причины, полагая, что тэлери силой преграждают нам путь. Но сражаться против собственной семьи? Нет, не бывало и никогда не будет среди эльдар таких предателей! И меньше всего я верю в предательство Финдэкано. Он верен дружбе и родству.

- Вот именно, - мрачно подтвердил Турукано. – И мы не знаем, что он выберет – дружбу или родство.

- Что же, раз никто из никто не ведает, куда отправился Финдэкано, - подытожил Нолофинвэ, - я разошлю разведчиков – пусть ищут его следы. Пошлю я и гонца в Южный Лагерь – может, они что-то знают. И в любом случае, пока мы не будем выступать войной ни на Моринготто …ни на род Фэанаро. Сначала нужно найти Финдэкано.

- И вот что скажу я вам, херунолдор*, - вступил в разговор молчавший доселе Финдарато. - Не верю я, что Единому угодна ненависть к родичам – пусть даже ненависть справедливая. И не надо спешить. Мне кажется… мне кажется, Финдэкано ушел искать решение и его деяние принесет благо всем нам. Валар не покинули нас окончательно – чудесные новые светила – доказательства тому. Это – наша новая надежда.

- Если их не поглотит Моринготто, - горько ответил Турукано.

***

После пропажи Финдэкано его младший брат не мог найти себе места. Клубы дыма, затмившие солнце, легли на чистые воды озера Митрим и осквернили его. Плотный покров мглы почти не пропускал света, будто вновь воцарилась ночь, как после гибели Дерев. И такая же мгла окутывала душу Турукано. Каждую ночь снился ему все тот же сон про гибель Эленвэ и сон этот становился все ужаснее, обрастая фантастическими деталями – теперь он видел Фэанаро и его сыновей, которые, стоя на крае льдины, весело смеялись над их мучениями. Они не только не желали протянуть ему руку помощи – нет, они нарочно крошили лед, так что полынья все ширилась и он не мог выбраться на берег, и тонул, захлебываясь, вместе с дочерью. И что хуже всего – он видел вместе с ними и Финдэкано, который отворачивался, не желая ему помочь. И все время звучал у него в ушах отчаянный зов жены: «Турукано!»

После этих снов какая-то сила тянула его к озеру, хотя другие перестали ходить туда, избегая ядовитого пара. Он сидел на берегу, и с каждым глотком темного горького воздуха ненависть переполняла его сердце. В голове звенел голос, как будто бы его собственный и в то же время чужой: «Убить, убить, убить…» «Кого убить?», - спрашивал он себя. «Ты прекрасно знаешь кого – их, сыновей Фэанаро, предателей, врагов. Они смеялись, сжигая корабли. Они смеются, узнав о ваших мучениях во Льдах, о гибели ваших близких. Они ненавидят вас. Надо уничтожить их. Пока они не напали первыми. Нанести первый удар. Это будет только справедливо. Это справедливая месть. Никто не осудит тебя.» «Но что я могу сделать один?» «Подожди немного. Финдэкано не вернется. Отец будет в отчаянии. И тогда надо будет указать на настоящих врагов. И повести войско. Убить, убить, убить их всех…»

Турукано стал мрачен и избегал всех. Однажды он даже накричал на Финдарато и прогнал его, когда друг пытался его расспросить. Он не виделся с дочерью. Отца он бы не посмел ослушаться, но, к счастью, король не призывал его.

Так, в душной мгле, прошло семь дней. На восьмой день, выглянув из палатки, Турукано заметил, что мгла поредела, и свежий западный ветер гонит обрывки туч. Вот проглянуло и солнце! И тут грянул многоголосый крик: «Орел! Орел Манвэ летит! Он летит сюда!»

И правда, подняв глаза к небу, Турукано увидел орла, который кружил над лагерем, снижаясь. Вот уже стало видно, что это воистину гигантская птица – таких больших орлов эльдар не видели даже в Валиноре – размах его крыльев был не меньше тридцати фатомов. Приглядевшись, он увидел на спине его две фигурки – кто это? Неужели посланцы Западных Владык? Он поспешил к орлу, который уже приземлился в центре лагеря, на свободной площадке, где обычно проводились собрания.

Турукано ожидал увидеть кого угодно – вплоть до самого Владыки Манвэ – но только не тех двоих, которых принес орел. Одним из них был Финдэкано! А второй… Второй то ли спал так крепко, что его не могли разбудить никакие крики, то ли был без сознания…Он был завернут в запятнанный кровью плащ, так что лица его не было видно, только свешивались несколько прядей грязных и спутанных волос неопределенного цвета. Финдэкано кричал, призывая целителей и прося принять у него раненого. Наконец, его спутника спустили вниз и унесли на носилках. Сам Финдэкано тоже спустился с орла, что-то тихо сказав ему. Орел, не говоря ни слова, снова взлетел и вскоре растаял в вышине.

[Live (Evil)]

Турукано не стал подходить к брату, которого уже окружили прочие родичи во главе с отцом. Наоборот, он отступил в толпу, ибо внезапное происшествие спутало ставшие привычные за последнее время мысли. Хотя с уходом вражеской мглы в голове у него прояснилось, и зов ненависти и мести стал заметно глуше, все же он никуда не ушел. Что же, вскоре он все узнает…

И правда, очень скоро его позвали в королевский шатер – вести Финдэкано надлежало услышать всем вождям нолдор. Нолофинвэ упрекнул сына за тайное исчезновение, которое принесло всем немало тревоги и горя, но упреки эти не были суровы – слишком король был рад возвращению Финдэкано живым и невредимым. Затем он попросил его рассказать, как ему удалось спасти Нэльяфинвэ. Турукано не смог сдержать удивленного возгласа – так вот кто этот раненый! Остальные, похоже, уже знали эту новость. Финдэкано начал свой рассказ…

Ничего более удивительного эльдар никогда не слышали. Подвиги Великого Похода казались ничтожными по сравнению с этим доблестным деянием, которое, казалось, могло быть под силу только божественному Вале. Одному бросить вызов могущественнейшему из жителей Эа! Получить помощь от орла Манвэ, когда уже все нолдор считали себя навеки лишенными какой-либо подмоги со стороны Валар! Решиться отрубить руку и тем спасти родича от смерти! В лицах присутствующих изумление мешалось с радостью, особенно ясным казалось лицо Финдарато.

- Это знак, эльдар! – воскликнул он, едва Финдэкано закончил рассказ. – Знак надежды и чудо, что поможет нам преодолеть раздор и примирить нас!

- Примирить? – мрачно промолвил Турукано. – Да, хорошо, что ты, брат, привел преступника на суд. Возможно, справедливое отмщение и примирит нас.

- Что? – Финдэкано смотрел на брата с нескрываемым удивлением. – Ты что же… думаешь, что я просил Торондора лететь сюда, чтобы кто-то мог убить Майтимо? Да хорошо ли ты меня слышал? Тех мучений, что перенес он в Ангамандо достаточно, чтобы утолить самую мстительную ненависть и неужели я спасал его там, чтобы ты мог убить его здесь? Да если бы я думал так – я бы полетел в Южный Лагерь!

Турукано обвел взглядом остальных. Все смотрели на него с осуждением, а в лице Финдарато читались горечь и скорбь.

- Воистину, - твердо проговорил Нолофинвэ, - надлежит нам сразу же решить, что делать с Нельяфинвэ. Думаю я, что незачем говорить о мести едва живому раненому – мы не можем уподобляться Моринготто, который любит издеваться над беспомощными. Да и прав Финдэкано – Нельяфинвэ перенес уже достаточно мук. Думаю, следует позаботиться о нем как можно лучше и попытаться исцелить – а тем временем сообщить другим сыновьям Фэанаро о спасенном брате. Что делать дальше – покажет время. Все ли согласны с таким решением?

Финдэкано и дети Арафинвэ с готовностью согласились. Теперь уже Турукано остался в меньшинстве.

- Что же, - выдавил он, - я не мятежник и подчинюсь решению короля. Делайте что хотите, лечите этого предателя – чтобы он снова смог предать вас!

***

Турукано вернулся к себе в самом мрачном расположении духа. Все те замыслы, которые он лелеял последние дни, рухнули, превратились в прах. Все были так рады возвращению Финдэкано и так изумлены его доблестью и случившимся чудом, в коем видели знак новой надежды, что забыли и думать о мести. Было похоже, что все идет к примирению между двумя народами нолдор. Другие сыновья Фэанаро навещали спасенного брата, но не стали пока забирать его к себе, опасаясь ему повредить и уверившись в добром к нему отношении. К тому же, целители народа Нолофинвэ были искуснее и опытнее тех, что приплыли с Фэанаро.

Однако Турукано не собирался так просто сдаваться. Они не хотят справедливой мести за погибших родичей и друзей – ну что же! Он один отомстит виновникам горестей народа Нолофинвэ. И начнет он с того сына Фэанаро, который находится ближе всех…

[Live (Evil)]

Стороной Турукано узнал о состоянии Нэльяфинвэ. Раненый пришел в сознание и хотя еще был очень слаб и не мог встать с постели, ему уже не грозила неминуемая смерть. Видно, сила рожденного и выросшего в Блаженном Краю превозмогла злобу Моринготто, а может быть, дело было в страшной Клятве, которая не отпускала детей Фэанаро в смерть.

Финдэкано почти не покидал спасенного друга, но иногда все же был вынужден уходить по неотложным делам. Тогда в палатке раненого оставался только один из целителей. Турукано выждал удобный момент – однажды поздно вечером Финдэкано призвал к себе король. Тогда младший Нолофинвион скользнул в палатку, предварительно проверив остроту валинорского кинжала, который всегда носил на поясе.

Целителя он отослал, сказав, что ему нужно по приказанию Нолофивнэ переговорить с двоюродным братом наедине. Тот ушел, взяв предварительно обещание, что Турукано обязательно позовет его, если раненому будет хуже. Турукано, внутренне усмехнувшись, дал требуемое слово.

Нэльяфинвэ спал. Турукано не стал сразу будить сына Фэанаро, решив сначала разглядеть его – до сих пор он еще не видел Нэльяфинвэ близко после возвращения из Ангамандо. Увиденное поразило его – воистину, никогда еще он не зрел одного из эльдар в таком состоянии! Лицо Нэльяфинвэ было неимоверно изможденным, щеки ввалились, казалось, на нем остались только одни глаза. Кожа была мертвенного серого оттенка – лишь кое-где проступали лихорадочные алые пятна. Белки глаз испещрили красные прожилки. Левая рука, лежавшая поверх одеяла, походила скорее на мертвую птичью лапу – такая она была скрюченная, с тонкими пальцами, на которых осталась одна кожа. Правой руки, точнее, того, что от нее осталось, не было видно – она была спрятана под одеялом, но Турукано заметил, что правое плечо заметно выше левого. Еще нечто странное произошло с волосами – то там, то здесь в уже вымытых и расчесанных рыжих кудрях виднелись белые пряди - как будто Нэльяфинвэ незнамо как вознамерился превратиться в беловолосого тэлеро.

С ужасом и жалостью взирал Турукано на то, что осталось от некогда могучего сына Фэанаро, но вскоре, тряхнув головой, прогнал непрошеные мысли о милосердии. Этот предатель жив, а его жена, его любимая Эленвэ испытала смертную муку и сейчас томится, горюя по оставленному телу и неизвестно, сможет ли обрести его вновь. Нет, не жалость, но справедливую месть принесет он сообщнику своего отца!

Он осторожно тряхнул Нэльяфинвэ за левое плечо, стараясь разбудить. Реакция сына Фэанаро изумила Турукано – тот сразу же попытался сжаться в комок, защищая голову левой рукой, но тут же со вздохом опустил ее.

- А… Это не…- пробормотал он еле слышно. И добавил чуть громче, хриплым, надтреснутым голосом: - Здравствуй, Турукано Нолофинвион.

- Не могу ответить тебе тем же, Фэанарион. Я не желаю тебе здравствовать.

- Зачем же ты пришел ко мне? – спокойно спросил Нэльяфинвэ.

Турукано несколько мгновений молча смотрел на него, потом спросил:

- Ты знаешь, Фэанарион, как мы пришли сюда?

- Да. Я настаивал, чтобы Финдэкано рассказал мне все без утайки. И он рассказал. Я знаю о твоей утрате… и скорблю о ней.

- Скорбишь? – прошипел Турукано. – Скорбишь? Не верю! Ты говоришь так только потому, что находишься сейчас в нашей власти. А на самом деле… на самом деле вы хотели нашей гибели! Вы смеетесь над нами!

- Почему ты так думаешь? Я никогда не смеялся над вами и воистину сожалею о том злом деянии.

Вопрос поставил Турукано в тупик. Действительно, он ни разу не видел, да и никто не рассказывал ему, что кто-то из народа Фэанаро смеялся над ними. Наоборот, говорили, что они прячут глаза при встрече, а если смотрят прямо, то в их взгляде читается сожаление. Но тут откуда-то вновь пришла уверенность, что это они делают только для отвода глаз, а на самом деле не испытывают ни капли раскаяния.

- Лжешь!

Нэльяфинвэ несколько мгновений спокойно смотрел на него, затем промолвил:

- Я не лгу, но ты, конечно, имеешь право мне не верить. Слишком много лжи легло меж нашими семьями. Да я и не настаиваю… на нашей полной невиновности. Увы, воистину это было предательство. Хотя я… Нет, я не могу перекладывать всю вину на других. Я виновен так же, как они. И если ты хочешь… то я не буду защищаться ни словом, ни делом.

Ненависть исказила лицо Турукано. Хватит разговоров! Он мгновенно вытащил кинжал и, схватив одной рукой Нэльяфинвэ за правое плечо, занес его, метя в сердце врага…

В лице старшего сына Фэанаро не дрогнул ни один мускул, но в глазах его на мгновение промелькнул ужас и вдруг Турукано уловил видение, невольно переданное ему Нэльяфинвэ: над связанным беспомощным пленником склоняется орк с искаженным злобой лицом, занося над ним кривой нож… И в каком-то прозрении сын Нолофинвэ понял, что именно так Темный Владыка превращал схваченных эльфов в орков – заставляя их поднимать руку друг на друга…

-Не-е-ет! – Турукано отбросил кинжал, как будто тот жег ему руку – ему показалось, что в лице орка он узнает собственные черты…

Нэльяфинвэ тихо застонал – очевидно, Турукано резким движением разбудил боль в искалеченной руке. Этот звук смыл остатки наваждения с разума сына Нолофинвэ. Как он мог пытаться убить раненого, беспомощного! Как он мог уподобиться орку! Как он мог желать второго Братоубийства! Как, наверное, смеялся бы Моринготто, видя, что его враги сами перебили друг друга… И всему причиной была бы его слепая ненависть и жажда мести!

- Нет, нет… - бормотал он, содрогаясь от ужаса. Наконец, он осмелился взглянуть в лицо несостоявшейся жертве. Взгляд Нэльяфинвэ вновь был тверд и спокоен, хотя на дне его затаились горечь и боль.

-Клянусь, - твердо произнес Турукано. – Клянусь, что никогда не причиню вреда ни одному эльфу – разве что защищая других. Никто и никогда не скажет, что сын государя Нолофинвэ подобен орку. Да будут Владыка Манвэ и Владычица Варда свидетелями этой клятвы!

- И все же, - прибавил он, глядя в лицо сыну Фэанаро, - все же я не обещаю вам своей дружбы и дружбы своих потомков. Но никогда мы не выступим против вас первыми.

- Да будет так, - эхом отозвался Нэльяфинвэ.

Турукано развернулся и вышел из шатра, взмахом руки подозвав целителя…

***

Славным деянием Фингона вражда меж Финголфином и сынами Фэанора была исцелена. А Маэдрос просил прощения у Нолофинвэ и его народа за то, что их покинули в Арамане, и отказался от притязания на владычество над всеми нолдор. Но Тургон был непримирим во вражде к Фэанору и его сыновьям, хотя и выполнил он свою клятву – никогда не нападать первым. Однако сыновья Фэанора, принуждаемые страшной клятвой, все же напали в Гаванях Сириона на беженцев из Гондолина, требуя отдать Сильмариль, и так совершилось третье и последнее Братоубийство среди эльфов… Но правнуки Тургона, Эльронд и Эльрос, не были убиты, и позже один из них стал мудрым владыкой Ривенделла, а другой- родоначальником людских королей, чей род никогда не прервется…


* владыки нолдор.

[Live (Evil)]

Гоп-стоп

В ворота постучали. Финрод, только что отложивший в сторону любимую книгу («Мужчина и женщина» в роскошном золотообрезном издании) и уже облачившийся перед сном в ночную сорочку и любимый колпак (чтобы голову не надуло), быстро накинул домашний халат и, вздыхая, поплелся открывать. По врожденной интеллигентности он никак не мог оставить гостей за порогом, даже если они приперлись в два часа ночи. Собственноручно приоткрыв врата Нарготронда, он узрел два знакомых лица, которых предпочел бы никогда не видеть. Первое лицо сказало:

- Здорово, Финя, братан! Давно не виделись! – и сразу же полезло обниматься. Еле выпутавшись из объятий пылкого Келегорма (а именно ему принадлежала вышеупомянутая часть тела) и отдышавшись, Финрод увидел Куруфина, который приняв самый жалостный вид, заныл:

- Сами мы не местные, дайте водички, а то так есть хочется, что переночевать негде …

-Э-э-э, так ведь и я не местный. Не абориген, как и вы, - уточнил Финрод, который из-за своих ученых занятий приобрел некоторую занудность.

- Чаво? Курво, он нас оскорбляет! – вспыльчивый Келегорм уже схватил за грудки побледневшего Финрода.

- Аборигены – это и означает «местный народ», - сказал более образованный Куруфин. –Так что можешь его отпустить.

- Откуда мне знать? – возмутился Келегорм. –Мы гимназиев не кончали!

Келегорм действительно не учился в гимназии. Он окончил Пажеский корпус имени Е.И.В. Манвэ Сулимо.

За спинами любимых родичей маячили дружинники с копьями. Поняв по их серьезным лицам, что если он не пустит незваных гостей, то они войдут сами, вынеся при этом пол-Нарготронда, Финрод, зевая, отворил обе створки.

Едва разместив новоприбывших (братьев он устроил в собственных покоях, а остальных – в обширной пещере, раньше служившей кладовкой), Финрод поплелся спать в комнату Ородрета.

На следующий день, нацепив корону и приняв самый грозный вид (впрочем, он все равно бледно выглядел на фоне Келегорма, из которого можно было выкроить двух Финродов), король повел гостей на осмотр города. Гости одобрительно хмыкали, по-хозяйски щупая ковры и пробуя на зуб золотые подсвечники. Келегорм еще успевал игриво подмигивать хорошеньким эльфийкам, попадавшимся навстречу. Эльфийки хихикали и закрывались рукавом. Последним пунктам экскурсии был тронный зал, оглядев который, Келегорм милостиво заметил:

- Ладно, ничё пещерка, жить можно, - и, натянув оробевшему Финроду корону на нос, уселся прямо на трон.

Трон был рассчитан на субтильного Финрода и мощные телеса третьего феаноринга не вмещал. Келегорм попытался устроиться поудобнее. Трон затрещал. Келегорм с сожалением заметил:

- Маловат.

-А мне? Я вообще тебя умнее! – завопил Куруфин, мгновенно уразумев, что ему лично трон теперь точно не светит.

-А чего тебе? Советником будешь, младшенький, для этого как раз ум и нужен. И хватит с тебя. Будешь у трона сидеть – я тут велю скамеечку поставить…

Задумавшись (что было для него делом непривычным), Келегорм родил еще одну мысль:

-А вообще, может, еще парочку наших вызвать, для поддержки? Морьо тоже свои владения потерял…

-Да нет, не стоит. И так трон тесноват, - сказал Куруфин, с вожделением поглядывая на вышеупомянутый предмет.

Финрод изумленно молчал, поправляя корону. Наконец, он подскочил к трону и завопил отчаянным фальцетом:

- Позвольте! Вы не имеете права! А я? Вообще-то, это мое королевство! И трон мой!

- Было ваше, стало наше. Усек? – Келегорм, как всегда, не отличался вежливостью.

-Мы старше, умнее и воюем лучше. Все так говорят и все нас поддержат, - добавил Куруфин, знавший еще одно умное слово – «легитимность».

- Кто – все? – пискнул Финрод.

- Все. А кто будет сомневаться – вот, - и Келегорм поднес к носу вновь побледневшего Финрода кулак. Кулак был большой. Финрод предпочел не сомневаться.

- Ну, хорошо. Раз вы лучше воюете, дозволяю вам остаться здесь и заняться … э-э-э… охраной границ, - попытался сохранить остатки былого достоинства Финрод.

- Займемся охраной, не волнуйся. Мы своего никому не отдаем, – и Келегорм хлопнул Финрода по спине так, что тот чуть не упал.

– А ты что-то бледный у нас, чуть с ног не падаешь… - сочувственно произнес Куруфин. - Тяжело, наверное, править? Может, тебе лучше взять отпуск, отправиться куда-нибудь на отдых…

-Ага, в Ангбанд за Сильмарилем. Как раз отдохнешь в курортном подземелье у Моргота, - заржал Келегорм, которому очень понравилась собственная шутка. Развеселившись, он принялся напевать: «Гоп-стоп, мы подошли из-за угла…» Тем временем Куруфин, кривя в хитрой улыбке тонкие губы, строил планы как бы выдернуть трон из-под седалища старшего братца… На Финрода они больше внимания не обращали.

***

А послушный Финрод отправился в Ангбанд за Сильмарилем. Меся осеннюю грязь рядом с Береном, а затем сидя в курортном подземелье Саурона, он вздыхал и думал: «А может быть, именно в этом и есть великая сермяжная правда и высокое предназначение нолдорского интеллигента…»

[Live (Evil)]

Руны

Даэрон снова заиграл мелодию-призыв. Они с Лутиэн придумали много таких мелодий: одна говорила «я нашел, что-то интересное, приходи», другая – «я хочу тебе что-то рассказать», третья – «я соскучился». И если менестрель наигрывал мелодии на флейте, то дочь владыки напевала их. Лутиэн не любила Менегрота – хоть и прекрасны были величественные чертоги Тингола – все же не могли они заменить шелестящую крону и звездное небо над головой. Эльдар – не наугрим, не любят они жить под каменными сводами и в каменных стенах – пусть даже украшены они непревзойденной резьбой. Поэтому чаще Лутиэн не сидела в собственных покоях во дворце, а гуляла по Дориату – одна или с Даэроном и другими эльфами. Опасности здесь не было никакой – хищные звери и ядовитые змеи, зачарованные владычицей Мэлиан, не смели нападать на эльфов. И никто не мог найти Лутиэн в этом зеленом шелестящем царстве, если она не хотела того – никто, кроме ее матери, мудрой майи Мэлиан.

Даэрон вновь поднес флейту к губам. «Приди же, приди, подруга!» - пела флейта. «Приди же, я хочу видеть тебя!» Иногда Лутиэн как будто дразнила своего верного друга – Даэрон знал, что она прекрасно слышит призыв, но медлит ответить на него.

Вот, наконец-то! – занавес из ветвей на противоположной стороне поляны качнулся и оттуда шагнула Лутиэн – в серебристом платье, перехваченном пояском из серебра и хрусталя, в ореоле распущенных черных волос. Засмеявшись как серебряный колокольчик, она присела рядом с Даэроном прямо на мягкую траву.

- Не сердись, не сердись на меня, мой добрый друг! Я давно услышала тебя, но была слишком далеко, а по дороге столько всего случилось – пришлось подобрать птенца, выпавшего из гнезда, и вызволять ежика из ямы, и исцелить надломленную ветку. Ты же знаешь – я не могу пройти мимо того, кто нуждается в помощи!

- Разве я могу сердиться на тебя за это? Нет никого добрее и благороднее, чем ты!

- Не надо так меня расхваливать, а то я слишком загоржусь!

- Все похвалы малы для тебя, Лутиэн! Ты…

- Ладно, ладно! – Лутиэн замахала руками. – Дай тебе волю – ты будешь говорить только обо мне до самого вечера! О чем же ты хотел мне рассказать?

- О, для этого надо немного прогуляться! Пойдем к реке, к глиняному обрыву.

И они отправились к Эсгалдуину, к тому месту, где эльфы брали глину для повседневных кувшинов и плошек. Заинтересованная Лутиэн все пыталась узнать, зачем им нужен глиняный обрыв: «Ты хочешь вылепить новую чашку? Или ты разбил свой кувшин для умывания?» На все предположения Даэрон только таинственно улыбался.

Наконец, они оказались у реки, в том месте, где берег круто обрывался вниз. Сейчас там никого не было – видно, мастерам-гончарам не нужна была пока глина. Даэрон подошел к самой воде и набрал немного мокрой глины, а потом принялся лепить из нее что-то вроде дощечки. Затем он вытащил кинжал и начертил на мягкой поверхности несколько линий и точек. Лутиэн вопросительно на него посмотрела.

- Я назвал это «руна».

- Что такое «руна»?

- Руна – это то, что я нарисовал. – В глазах Даэрона прыгали насмешливые искорки.

- Ну, хватит, Даэрон! Не смейся надо мной, о великий мудрец и советник! Объясни толком, что это такое и для чего нужно.

- Вот, смотри дальше, - и он нарисовал еще пять странных картинок или рун. – Вот это руна «л», а дальше «у», «т», «и», «э», «н». А все вместе…

- «Л», «у», «т», «и», «э», «н» - повторила его спутница. – Лутиэн! Да это же мое имя!

- Именно так. Всего я придумал шестьдесят рун – и ими можно нарисовать любое имя или вообще слово. Целую фразу, рассказ! Я назвал это «писать».

- Писать… - задумчиво повторила Лутиэн. – Но зачем это нужно?

- Подумай сама. Вот я сижу и жду тебя, а меня срочно вызывают на совет. А я оставляю тебе такую запись: «Я ушел на совет. Вернусь через два часа». И ты знаешь, где я!

- Да, да! Ты пришел сюда, вылепил дощечку, на-писал, отнес на место… Так весь совет пройдет!

- Ну… да, - нахмурился Даэрон. - Я еще не придумал толком, какой материал использовать для письма. Глина хороша, но слишком громоздка, да и грязная. Можно высекать письмена на камне, как узоры – но это требует много времени. Можно взять большой древесный лист и выцарапать на нем – но он быстро порвется… Или ткань… Послушай, ведь руны можно и вышить!

- О, я не сомневаюсь, что или ты, или кто другой придумает материал, на котором удобно «писать руны»… Но все-таки – зачем? Не проще ли просто сказать самому?

- Можно взять много-много дощечек, или камней, или ткани и записать наши песни, наши знания…

- Песню лучше напеть – иначе ты будешь знать только слова. А знания – не легче ли прийти к мастеру? Он не только расскажет, но и покажет, что надо делать, и научит тебя…

- А вдруг… мастера уже не будет?

- Не будет? Куда же он пропадет?

- Уйдет или… умрет.

- Умрет? Как может кто-то сейчас умереть? Давно уже нет Черного Всадника, и слуги его разбежались и попрятались в норы.

Даэрон досадливо бросил кинжал на землю.

- Послушать тебя – так мои руны никому и не нужны!

- Не сердись на меня, мудрый советник Даэрон! Ты уже кому-нибудь рассказывал про свою выдумку?

- Никому. Ни король Элу, ни Саэрос еще ничего не знают. Ты – первая, кому я рассказал.

- Что же – расскажи им, и посмотрим, что они скажут. Твои руны обязательно кому-то пригодятся.

- А хочешь… я пойду к серебряных дел мастеру и он сделает тебе заколку для плаща с твоим именем? Ведь это красиво… А если позволишь – я и себе сделаю такую же.

- Ах, ты хочешь поймать меня, мастер Даэрон? Ты поймаешь мое имя и приколешь к своему плечу?

Губы Лутиэн смеялись, но глаза были серьезными: «Я знаю о твоей любви, Даэрон. Ты – мой друг, и я люблю тебя, как друга. Но я не стремлюсь к браку с тобой». И глаза Даэрона отвечали: «Я знаю это, прекраснейшая и благороднейшая из эльдар, Лутиэн, дочь Тингола и Мэлиан. Но я знаю и то, что сердце твое свободно. Я подожду».

Но вот Лутиэн тряхнула головой и крикнув: «Сначала поймай меня, менестрель!» помчалась обратно к чернеющей кромке леса. Даэрон, забыв о кинжале, ринулся за ней. Быстро бежал он, но не смог догнать ее – ибо никто не мог догнать Лутиэн, дочь Элу Тингола и майи Мэлиан, если она того не хотела…

[Live (Evil)]

Большой, поэтому даю ссылку

http://zhurnal.lib.ru/editors/p/pone..._j_w/way.shtml

[Live (Evil)]

Нити судеб

- Ты знаешь… где они…?


- Я не знаю этого. Прости.

Шаги нандо замерли вдали. Он опустил голову на руки. Шкатулка стояла рядом… закрытая. Что ему – величайшее творение эльдар, что ему – незапятнанный, истинный свет, когда ушли любимые и близкие? И он даже не знает, где их могила. Нандо сказал, что их тел никто не видел. Быть может… Нет, это слишком невероятно.

Ночью ему снились они… Смеющиеся, еще молодые, какими он запомнил их с детства. Впрочем, мать почти не старела – был ли это прощальный дар Валар или даже самого Единого – или это случилось потому, что неискаженный путь людей не подразумевал дряхлой, уродливой старости – он не знал. Отец, правда, старел – но тоже не стал ни уродлив, ни дряхл. Хотя и ушел он до срока, не прожив и того, что было отмерено людям в Арде Искаженной. Но где же они похоронены, где?

На следующую ночь он как будто услышал во сне: «Лэйтиан». Он знал, что так называется песнь о любви его родителей и походе за Сильмарилем – ее пели во всем Белерианде. Что это означает – просто сон или весть от Правителей Арды? Но как это связано с тем вопросом, что мучает его неустанно уже несколько дней?

«Лэйтиан» – следующая ночь принесла тот же ответ. И вдруг он увидел … большой зеленый остров среди морей. Волны с грохотом бьются о белые утесы… Лэйтиан… Во сне он знал, что эта земля называется так.

И он несся над этой землей, видя под собой холмы и реки, пшеничные поля и дороги, города и людей… Странные города и странных людей… но они были похожи на тех, кто населял Арду.

И вот …серый могильный камень. Незнакомая вязь букв. Зеленая трава и цветы. Могила совсем еще свежая. У нее стоят несколько людей – три мужчины и одна женщина. Они печальны. Они тоже кого-то потеряли… Один из мужчин, моложе остальных, поднимает голову, оглядывается… Он готов был поклясться, что невидим для них, но этот мужчина как будто чувствует его присутствие. Он поднимает руку в приветствии, потом указывает на могильный камень.

«Лутиэн… Берен» Теперь он знает, что написано на могильной плите.

Они похоронены здесь, в земле Лэйтиан, которую ее жители зовут Англией…