Роман в письмах периода гражданской войны.

[мисси]

Что-то меня потянуло на какие-то письма мертвого человека, прям....И почему-то всеезымянно...то есть, конкретно - но имен не называя..типа гадайте сами...
Короче, вот.
Средиземье.

Письмо первое.
Позвольте приветствовать Вас и просить прощения, что осмеливаюсь это делать. Вы вполне можете не читать моего послания, но Ваша неординарность дает мне право на надежду.
Однако, не смею утруждать Вас долгими прыгающими от волнения строками и лишь выражаю своё восхищение, этой банальностью тайны спеша заинтересовать.

[мисси]

Письмо второе.
Получив Ваш столь любезный ответ, долго пыталась понять, так ли Вы оказались падки на лесть, или Вас действительно чем-то заинтересовало мое столь далекое восхищение, а, может быть, Вам просто хотелось занть стол драгоценное и редкое для Вас своодное время, и посему Вы отпвравили мне эти несколко строк, тем дав мне право на те пространные зявления, которые Вы пробегаете глазами сейчас?

Письмо третье.
Право, Ваш ответ поверг меня в пучину недоумения, как скоростью свего прибытия, так содержанием, к тому же подкреленным оъемом. Ваш упоительно-нервный почерк, умноженный ворохом страниц, канвой идет по моему ежедневному бытию, наполняя его смыслом. Вы пишите, что отдыхаете в этом столь недавно, но бурно начавшемся далоге? Поверьте, как рада я буду явиться для Вас подобным отдохновением, тем паче, что мои фантазии прсваивают Вам столь много запутанных проблем, что слабое женское разумение не в силах вместить всю мощь Вашего ума, призванного разрешать их.
Впрочем, хватит витиеватых комплиментов. Вы просите рассказать о себе? Право слово, это не так интересно, как Вы могли представить. Ни раса эльфов, ни магов не почтла меня своей кровью; впрочем, то же самое с радостью можно сказать и про орков. Все это позволяет сделать абсолютно логичный вывод о возможном максимальном пороге возраста, ибо вариантом оставляет лишь прнадлежность к людскому роду. Впрочем, хватит обо мне. По крайней мере, на этот раз.
Берегите себя в том водовороте государственных дел, в который Вы оказываетесь ежедневно втянуты.

[мисси]

Письмо четвертое.
Вы и в самом деле допускали возможность моей связи с холодной и неприступной расой эльфов? Право, не знаю, считать ли это комплиментом, или оскорблением, ведь загадочнее этих прекрасно-непознаваемых существ может быть лишь Ваш далекий образ, но, вместе с тем, порой их надменность и обособленность поражает. Мне приходилось несколько раз видеть одного из них, непередаваемого по смеси своего очарования и спес начальника стражи Лориена. Возможно, я лишена нормального мировосприятия, но Ваша желчность притягательна куда более, чем скептческая красота безмолвности.
Вы пишите, что для Средиземья настали тяжелые времена - я знаю это. Недобрая тень добралась и до наших земель; ее холод хорошо ощутим даже летним полднем. У меня столь разрозненное шатание мслей, что я не могу окончательно и верно найти путь, н с чем-то в вашх словах я не могу согласиться. Несомненно, ашни Изенгарда крепки, но видеть в нем глубокую и опасную мощь? Боюсь, что Вы сгущаете краски, заблуждаетесь и видете твердыню и тревгу там, где их нет.
Впрочем, не мне тягаться с Вами в военно-политических делах.

Письмо пятое.
Начало Вашего столь яростного ответа повергло меня в шок, но, прзнаюсь, он был приятен. Полагаю, что Ваше обращение "дорогая" - лишь дань чуть дружеской вежливости, однако позвольте мне и далше преывать в сладостном тумане ллюзорной нежности, пусть даже я знаю, что Ваша нежность отдана не мне. Простите, что смею касаться этой темы, но поймите обуревающие женское сердце чувства.
Вы утверждаете, что мощь Изенгарда велика и глупо недооценвать ее? Право, спорю я не с этим, а лишь удивляюсь самому допущеню возможности победы не априорного Добра, а мятущейся души Изенгарда. Возможно, мое женское восприятие мира претит Вам, но оно таково. Я понимаю, что Ваши земли лежат слишком близко от тени этой башни, но я склонна думать скорее о величии Добра - несомненно, большими потерями - чем о паническом страхе сумерек.

[мисси]

Письмо шестое.
Итак, Вы больше не советник. В отчаянии любящего сердца я убеждаю себя в том, что Ваш отъезд - бегство?! - под сень той самой башни - вынужденная необходимость, пусть даже разум услужливо напоминает все новые и новые слова, ныне играющие оттенками совсем другого цвета.

Письмо седьмое.
Да, Вы верно поняли жест моего последнего писма - увы, надежды, что Вы получите и это послание нет, дорога странника не имеет точного адреса - это желание крепко зажмуриться, заткнуть уши, заставить замолчать голос разума и стать Вашим последним тылом, оплотом, прибежищем. Впрочем, Вы решите иначе, я уже знаю. Однако вспомнайте хоть изредка о страницах моих строк, которые, по Вашим же словам, столь радовали Вас.

[мисси]

Письмо восьмое.
Это письмо ты не получишь уже никогда. Потому именно в нем я наконец решусь сказать то, что столь явно кричало каждой строчкой моих писем, каждой буквой, падавшей на страницу словно слеза, каждым завитком любого из моих посланий: я люблю тебя.
Я представляла тебя лишь твоими рассказами и чувствами - ими же и жила. Я старалась больше молчать, жадно впитывая каждое слово твоего почерка, обрщенное ко мне, отрешаясь от всего окружающего мира. Отгораживаюсь я от него и сейчас, потому что слишком резким солнечным лучом хочет этот мир донести до меня другого тебя, которого я не знала и не желаю узнавать ныне.
Я любила тебя - сумеречного, тебя - ускользающего, тебя - в дымке полумрака. Я никогда не поеду туда, где должна бы быть твоя могила - нет ни твоей могилы, ни моих сил. Я просто люблю тебя, спрятавшись и затворившись от всех в неправоте этой любви.
Впрочем, любовь не может быть неправой, потому я буду твоим последнм оправданием и крыльями за спиной.