Питер Джексон: Возвращение короля

До того, как на экраны выйдет второй «Хоббит», осталось всего несколько недель. И в то время, как Новозеландский симфонический оркестр заканчивает запись музыки, Питер Джексон рассказывает репортеру Расселу Бэйли о том, что второе путешествие в Средиземье окажется даже лучше первого.

Может, они его уже не держат. Или он слишком много думал, стоя на них. Во всяком случае, вот они – знаменитые босые ноги сэра Питера Джексона.

В этот пятничный день вышеупомянутые ноги свисают с дивана, стоящего вовсе не в Парк-Роуд Пост и не в студии Стоун Стрит, и даже не в одной из студий Weta в Мирамаре – а в театре «Айлот», что находится в Веллингтонской ратуше.

И хотя сегодня этот диван служит режиссерским стулом, сегодня режиссер на нем расслабляется. В одной его руке — вечная кружка с чаем. Сегодня он слушает, все ли в порядке с музыкой и общается со звукорежиссерами. Перед ним разложены материалы, типичные для звуковой студии. Перед ним – экран, на котором постоянно повторяются начальные сцены фильма «Хоббит: Пустошь Смауга» — второй части его второй трилогии по Толкиену.

То и дело, когда пролог фильма переходит к названию фильма, комнату наполняет громкий рокот, который сменяется минорным взвизгом струнных инструментов, почти напоминающих китайскую музыку в своем мрачном предзнаменовании.

«Здесь в названии – немножко темы Смауга», бормочет Джексон, когда я погружаюсь в мягкий диван рядом с ним (не снимая обуви). Он объясняет, что композитор Ховард Шор, который также писал музыку к «Властелину Колец», создал тему дракона Смауга, кратко появившегося в первой серии «Хоббита» и проводящего политику «выжженной земли» в Средиземье. Эту тему вдохновило значение драконов в китайской и индонезийской культуре.

Плюс небольшая доза «Психо».

«Смауг – не «Челюсти», и не монстр», говорит Джексон, когда музыка затихает. «Смауг – это психопат. Смауг – буквально коварный и интеллигентный психопат, подстерегающий этих ребят. Поэтому эта музыка – мрачная и коварная.»

Если это звучит столь эпично даже через колонки, по которым главный звукорежиссер студии Эбби Роуд, Питер Коббин вместе со своей командой аудиофилов слушают музыку, навострив свои аналитические уши, то как это должно греметь  в главной аудитории ратуши? Я направляюсь туда, чтобы послушать это вблизи.

По всему залу расположились 80 участников Новозеландского симфонического оркестра (НЗСО). Сегодня они одеты не в концертные фраки, а в обычную, удобную одежду. В глаза бросаются несколько гавайских рубашек, а один скрипач одет в яркий отражательный жилет, в котором он приехал на работу на велосипеде.

Рядом с оркестром – целый лес микрофонов, а перед ним возвышается пульт Конрада Поупа. На пульте – монитор, на котором показывается сцена, которую предстоит озвучить, а также таймер и текущий такт. Этот добродушный американец сам работает композитором в кино, но на этом проекте он задействован на роли оркестратора – человека, который берет музыку к фильму и определяет, как оркестру предстоит ее играть.

Эту работу он уже проделывал для большинства мастистых маэстро голливудского кино. Одно дело – написать эти темы. А вот уделить внимание деталям, пройтись по ним с оркестром, такт за тактом, сцену за сценой; принять решение, что где работает, а что – нет; убедиться, что духовые звучат достаточно мощно в тот момент, когда Бильбо Бэггинс вдруг осознает, что с ним сейчас опять произойдет что-то мерзкое…  это – работа Поупа.

Во время каждой шестичасовой сессии, состоящей из двух трехчасовых блоков, записывается около 10 минут музыки.

Затем над этим начинают работать Коббин и его соратники: они смешивают эту музыку с остальной звуковой кулисой и диалогами в студии Парк Роуд Пост.

«Если вставляешь что-то в фильм, нужно осознавать, что оно останется в этом фильме навсегда», — рассказывает Поуп. «Это не одноразовое исполнение, которое послушают и забудут. Это то, что войдет в саундтрек, поэтому мы должны работать крайне технически. Этот оркестр привык давать концерты и исполнять на сцене. Это сравнимо с актером, играющем в театральной пьесе. Но когда надо вставить это в фильм – процесс становится крайне техническим.»

Работа Поупа – принимать решения на лету, отталкиваясь от манускрипта. В какой-то момент между ним и звукорежиссером начинается дискуссия о том, важна ли одна-единственная гармоничная нота в партии струнных. Принимается решение выбросить ее – и музыканты, вооруженные ластиками, нагибаются к партитурам.

Снова в кабине звукозаписи. Джексон смотрит на монитор, где прогоняются ранние версии сцен фильма. В некоторых из них – примитивные анимации, на которые уйдут еще мегабайты магии студии Weta Digital перед тем, как фильм выйдет в прокат в декабре.

Собрав более миллиарда долларов в прокате (1,2 млрд долл.), первый фильм, «Хоббит: Нежданное путешествие», собрал почти столько же, сколько «Возвращение Короля» — многократный лауреат Оскаров и самый успешный фильм в трилогии «ВК».

И это – несмотря на смешанные отзывы на «Нежданное путешествие»: некоторым критикам не понравилось, как фильм выглядел в 3D HFR (формат высокой частотности); пуристы же жаловались на то, что фильм слишком далеко удалился от первоначальной детской сказки.

Но судя по всему, они еще ничего не видели. Например, в последнем ролике есть намеки на эльфийский роман между вернувшимся Леголасом (Орландо Блум; в книге «Хоббит» его нет) и Тауриэлью (Эванджелин Лилли; ее вообще нет у Толкиена).

Критика по отношению к первому фильму совершенно не повлияла на подход Джексона ко второй и третьей серии.

«Не особенно. Я не очень-то обращаю внимание на это. Когда бы ты что-либо ни сделал, одни будут рады, а другие – недовольны. Я склоняюсь к тому, чтобы делать фильмы для тех, кому они понравятся, и не особо волноваться из-за тех, кому они не понравятся.

Мы писали сценарий к этим фильмам одновременно и снимали их одновременно. Так что в некотором роде все уже предрешено.»

Несколько месяцев назад в Мирамаре был небольшой период досъемок, о котором Джексон говорит: «[он был] на самом деле для того, чтобы оттенить детали сюжета. Но основа была заложена три года назад, когда был написан сценарий.»

В Новой Зеландии выход первой серии совпал с политическим скандалом в СМИ, когда начались дебаты о том, какие сделки правительство заключило со студией Warner Bros. о трудовом законодательстве и налоговых субсидиях.

Джексон рассказывает, что он не подпустил к себе эту критику.

«Я не могу волноваться по этому поводу. Я знаю, что то, что эти фильмы принесли нашей стране сотни миллионов долларов, которых бы не было, если бы не эти фильмы. Так что я не вижу, что в этом плохого. Думаю, «Хоббит» стал козлом отпущения для тех, кто хотел покритиковать правительство. Это стало лишь удобной зацепкой, и я немного опечален этим фактом: одно не должно быть связано с другим. Правительство всего лишь приняло деловое решение.

Все дело в драме. Вы же знаете, я совершенно не противник СМИ. Но СМИ, все новостные агентства по всему миру, основаны на драмах. Есть что-то хорошее и положительное, но единственный способ создать из этого новостной сюжет – это найти что-то отрицательное. Невозможно все время писать о положительном. Это похоже на киносценарий. Если пишешь первый акт, где все хорошо – то в конце первого акта необходима точка поворота событий, где что-то случается, и где начинается напряжение и отчаяние.

Общество стало гораздо сложнее, что касается СМИ. Они атакуют нас из всех направлений. Ничего не остается, кроме как отодвигать все это на задний план. Ты снимаешь кино, и хочешь развлекать людей и надеяться, что им понравится. Вот для чего я все это делаю, честно.»

Так что сегодня он нарезает последние круги по трилогии, режиссером которой он вовсе не хотел быть – первоначально на эту роль он вовлек в проект Гильермо дель Торо. Но задержка проекта из-за студийных политических игр привели к тому, что мексиканский режиссер покинул проект в 2010 году.

Джексон, который чувствовал, что уже отбыл свой срок в Средиземье, неохотно взялся за проект и снова снял все фильмы друг за дружкой, по дороге расширив проект от дилогии до трилогии, с большим актерским составом и масштабом, достойным ВК.

«Пустошь Смауга» (название отсылается к выжженному району Средиземья прямо под Одинокой Горой), возможно, еще не готов, но Джексон обещает, что этот фильм будет лучше первого. И не только благодаря дракону, которого озвучит Бенедикт Камбербэтч. Во втором фильме требуется меньше экспозиции, и приключение уже идет под полными парами.

«Вторые части всегда замечательные: ты падаешь прямо в фильм, и тут не нужно делать начало в классическом смысле. Можно сразу начинать рвать и метать.»

И хотя масштаб сегодняшней сессии звукозаписи не отражает этого (НЗСО, Коббин и Ко., прилетевшие из Лондона), все это служит для того, чтобы ускорить процесс постпродакшна.

Музыка к первому «Хоббиту» была записана на студии Эбби Роуд с Лондонским филармоническим оркестром, который также записывал львиную долю оскароносной музыки Шора к ВК.

Привлечение НЗСО к тому, что возможно, будет их самым кассовым альбомом, позволяет Джексону заниматься многозадачным процессом постпродакшна без того, чтобы быть вынужденным то и дело летать в Лондон.

Джексон – фанат Битлз, и разумеется наслаждался своими прошедшими визитами в святая святых самой знаменитой лондонской звуковой студии. «Эбби Роуд – сущий рай для гиков» – так он описывает свою персональную экскурсию, посвященную ливерпульской четверке, которую ему устроили звукооператоры по студии.

Сегодня Джексон уже сделал запланированную на сегодня работу. Утром он был в Парк Роуд Пост, чтобы посмотреть на цветокоррекцию последнего ролика. Затем он провел несколько часов в WETA Digital, чтобы прокомментировать последние кадры компьютерной графики. Затем – обратно, посмотреть ролик, а после этого – в центр, чтобы участвовать в первой из двух трехчасовых сессий звукозаписи. Потом – назад, на WETA. В это же время его подруга жизни, Фрэн Уолш, сидит в Парк Роуд Пост с другой командой и следит за тем, чтобы записанные на озвучке диалоги идеально ложились.

Правда, ей бы скорее следовало сидеть здесь. По словам Джексона, в их семье музыкальный талант достался именно ей – что доказывает Оскар за песню «Into the West» из «Возвращения Короля».

Джексон хихикает, когда вспоминает свой первый и последний урок гитары с учителем, знакомым его родителей. Учитель внезапно сказал ему, что у него совершенно нет слуха, и послал прочь.  «Я больше ни разу не притрагивался к той гитаре.»

Сегодня на записи музыки он выглядит добродушным, но он уже высказал свое мнение о музыке Шора на стадии ее написания. «Я могу говорить о фильме, как режиссер, но что касается музыки… я даже не знаю, что такое «такт». Я совершенно не могу говорить на музыкальном жаргоне…. Самые важные разговоры с Ховардом я могу вести исключительно об эмоциях сцены. „Вот что должны ощущать зрители в этой сцене с твоей музыкой“.»

У Джексона уже были творческие разногласия с канадским композитором. Они по-дружески расстались из-за музыки к «Кинг Конгу», из-за чего пришлось выбросить всю музыку, которую Шор записал с НЗСО для фильма 2005 года.

Когда НЗСО опять берется за тему Смауга, это в очередной раз напоминает о том, что в фильме, в котором так много ненастоящего, музыка – совершенно подлинная. Даже в эпоху, когда можно создать реалистичного дракона в компьютере, оркестры еще далеки от того, что их заменит электроника – во всяком случае, на фильмах такого масштаба.

У Поупа на этот счет есть теория.

«Замечательные артисты всегда стоят того. Если подумать, то когда ты стоишь перед оркестром, перед тобой – 2000 лет музыкального опыта. Так что к твоим услугам стоит вся эта выразительность, которой ты можешь повелевать. Когда у тебя компьютерная музыка, то это – творчество лишь одного человека. Поэтому это так замечательно – обладать такой мощью оркестра.»

Джексон говорит: «Оркестру можно сказать: „Это – сцена любви, давайте сделаем ее очень, очень деликатно“. И внезапно все это чувство, душа каждого участника оркестра, выраженная через его инструмент, вдруг вливается в музыку. Я считаю, создать такое на компьютере практически невозможно. Через 10 лет, возможно, все будет иначе, но пока – это так.»

Может ли Джексон, которому в конце месяца исполнится 52 года, предвидеть, что будет после того, как пройдут 5 лет, на продолжении которых он работал над трилогией «Хоббита»?

«У нас с Фрэн есть несколько набросков того и сего. Темы, наиболее интересующие нас – новозеландские сюжеты. Мы хотим отойти на какое-то время от голливудских блокбастеров, а у нас на очереди несколько новозеландских сюжетов, из которых, мне кажется, получится замечательное кино. Что-то наподобие „Небесных Созданий“.

Но одно цеплялось за другое, и у нас никогда не было на них времени. Поэтому мы приняли осознанное решение, что то недолгое время, что нам осталось, мы будем делать фильмы по новозеландским сюжетам.

В некотором роде я почувствовал, что постепенно обретаю уверенность в роли режиссера этого фильма, что собственно видно по тому, как мы продвигались: мы снимали его примерно в хронологическом порядке. Я подумал: „Окей, я потихоньку чувствую себя в своей тарелке“.»

Ну, у Вас было, на чем упражняться…

«Да. Но каждый фильм – это киношкола. Постоянно думаешь: „черт, как можно реализовать это, как сделать это хорошо?“

И сейчас у меня есть уверенность в своих силах, которой, возможно, не было несколько лет назад. Не то, чтобы я сейчас знал, как это делать – потому что процесс обучения никогда не заканчивается. Но мне очень интересно рассказывать истории. Я в общем решил, что попробую сделать это главным ощущением от этого фильма: ведь это были фильмы, где мы вовсе не думали, что я буду режиссером, а потом внезапно я им оказался.

В некотором роде для моей оставшейся карьеры режиссера это значит, что из нее внезапно взяли и вырвали кусок размером в пять лет. Так что мое будущее – на пять лет короче, чем я думал. И я подумал, что раз берусь за это, то хотя бы хочу наслаждаться этим процессом, получать от него удовольствие. Надеюсь, это видно на экране.»

«Хоббит: Пустошь Смауга» выйдет в Новой Зеландии 13 декабря.

Оригинал: Рассел Бэйли, New Zealand Herald
Перевод: TheHutt
Использование на других ресурсах запрещается!