[Ketvelin]

Рецензия на киноверсию "Дяди Вани" от Уилла Гомпертца

У шарового тарана, коим явилась нынешняя пандемия, не так много плюсов. Так много жизней и средств к существованию было утрачено, что зачастую трудно увидеть что-то помимо разрушений. Это была неумолимая череда одних плохих новостей за другими. Хорошие новости стали такими же неуловимыми, как ожидание апокрифического автобуса: вы стоите целую вечность, а затем приходят сразу двое, только для того, чтобы вы осознали, что забыли свою маску, наличие которой обязательно.

Все это немного удручает.

Как в одной из тех пьес Чехова, где все несчастны каждый в своей мере. «Я по крайней мере так же несчастна, как ты», - говорит Соня дяде Ване, пытаясь вывести из хмурого состояния человека, который вырастил ее в унылом загородном имении в России.

Я знаю это не потому, что могу цитировать русских драматургов XIX века по своему желанию, а потому, что я только что посмотрел отснятую версию высоко оцененного критиками спектакля «Дядя Ваня», который был внезапно прерван в марте из-за Covid-19. Теперь же я рад сообщить, что у меня есть хорошие новости...

Он превосходен.

Более того, вы и сами сможете увидеть его (в кинотеатрах в конце этого месяца или на BBC в конце этого года), чего вы, вероятно, не смогли бы сделать, завершись его показ по плану в Вест-Энде в Театре Гарольда Пинтера, где билеты распродавались быстрее, чем вторичные дома в Новой Зеландии.

Весь оригинальный состав, за исключением одного актера, принял участие в кинопостановке, которая снималась в законсервированном Театре Гарольда Пинтера, где чудесно воссозданные Рэй Смит декорации поблекшей славы остались на месте нетронутыми.

Снимать театральные постановки для экрана непросто. Легко попасться в ловушку взять худшее из обоих миров: без атмосферы и без деталей. В данном случае это категорически не так.

Росс Макгиббон умело переосмыслил высоко оцененную сценическую режиссуру Яна Риксона, использовав шесть камер, первоклассный звуковой микс и превосходный монтаж (не считая пары поспешных перебивок).

Получилось не столько фильма в спектакле, сколько спектакля в фильме – что-то вроде кинодрамы Дензела Вашингтона «Ограды» по сценарию Августа Уилсона или целлулоидного римейка «Бога резни» Ясмины Резы от Романа Полански.

Тоби Джонс вернулся к своей роли того самого дяди Вани в новой яркой адаптации Конора Макферсона («троллинг» вряд ли является чеховским словом [вспоминаем момент, когда Ваня издевался над Серебряковым, называя его разными аналогами вялого… органа]). Джонс, который, пожалуй, больше всего известен своей ролью Ланса - мрачного и чудаковатого искателя сокровищ в «Детекторах» - представляет нам мрачного и чудаковатого дядю Ваню, пьющего, чтобы заглушить боль потраченной впустую жизни.

Он презирает своего зятя профессора Серебрякова (соответственно высокомерный Роджер Аллам), которого он когда-то уважал, но теперь обнаружил его мошенником, таким же пустым, как «мыльный пузырь».

Хуже того, Серебряков вышел на пенсию и поселился в огромном, но полуразрушенном имении, которое Ваня с трудом держал на плаву последние 25 лет с помощью своей добродушной племянницы Сони, которую с апломбом сыграла очень впечатляющая Эми Лу Вуд («Половое воспитание»).

Что еще хуже, вторая жена Серебрякова Елена (талантливая Розалинда Елеазар), которая намного моложе его, является любовью всей Ваниной жизни. К сожалению, чувство не взаимно...

Елена: Ваня, знаете, что происходит каждый раз, когда вы говорите мне о любви?
Ваня: Нет, скажите.
Елена: Я чувствую себя абсолютно мертвой.
Ваня: Ну, это нехорошо.

Джонс являет собой забаву по ходу всего повествования, поднимая настроение, когда это необходимо, своим щедрым комическим дарованием или обескураживая фирменным жалким взглядом или ехидным замечанием. Он звезда, вокруг которой вращаются все остальные, и не в последнюю очередь изнуренный [в частности алкоголем] доктор Астров (Ричард Армитидж), разделяющий любовь Вани к выпивке и Елене.

Сцена, в которой Астров показывает Елене свои нарисованные карты местного ландшафта, указывая на приближающуюся экологическую катастрофу, ничуть не хуже других, которые вы увидите в кино или на сцене. Сдерживаемая страсть, их общая безнадежность, маргинальные недопонимания – все вместе это создает отчаянно грустную чувственную атмосферу, которую оба актера играют с заметным мастерством.

«Дядя Ваня» принадлежит другому времени и другому месту, но, как и все хорошие пьесы, она живет и резонирует с каждой эпохой.

Беспокойство Чехова об окружающей среде, о переутомленных и недооцененных медиках, обо всех тех, кто чувствует себя пойманным в ловушку собственной жизни, ощущается совершенно актуальным. Проницательный, а иногда и комический подход, с которым исследуются эти темы, наряду с другими вневременными проблемами, такими как безответная любовь, скука и нереализованный потенциал, придает пьесе «Дядя Ваня» ту ее силу и цель.

Это прекрасное произведение искусства.

По общему признанию, оно, вероятно, не заставит вас улыбаться от уха до уха, но коснется вашего сердца и души.