В сцене "доброе утро!" нельзя не обратить внимание на ярко выраженное
противостояние хоббита Бильбо и волшебника Гэндальфа, ставшего незванным гостем на празднике безмятежности первого. А также на то, какими визуальными средствами Джексон описывает и подчеркивает ход этой негласной борьбы.
Нетрудно понять, что когда Гэндальф начинает всячески обыгрывать пресловутое "доброе утро", он не просто просекает уловку Бильбо и заставляет его задуматься над смыслом машинально сказанной, во многом исключительно формально-вежливой, фразы, он выталкивает хоббита из зоны комфорта и втягивает в свою "игру", делая неизбежным продолжение разговора, от которого опрометчиво постарался увильнуть Бильбо. Фактически Гэндальф начинает
доминировать в тот момент, когда обращает фразу Бильбо против него, вступая таким образом на его территорию, в результате чего хозяин Бэг-Энда в каком-то неочевидном смысле оказывается слегка
"унижен". В этот момент полурослик в недоумении сидит на скамейке, а Гэндальф стоит в полный рост и смотрит на хоббита
свысока, и мы видим, насколько велика разница в росте и положении персонажей. Разница эта, разумеется, в пользу Гэндальфа.
Затем Бэггинс встает со скамейки, подходит к почтовому ящику и начинает доставать письма. В этом кадре можно уловить по меньшей мере несколько значений. Во-первых, такие моменты – неплохой способ разбавить диалог действием, дабы герои выглядели более живыми, а зритель не скучал (Джексон так же поступает и с Трандуилом, заставляя его на диалоге с Тауриэль что-то переливать или в разговоре с Бардом и Гэндальфом наливать вино в бокал итд). Во-вторых, в этом прослеживается скрытая цель самого хоббита показать пришельцу, что он здесь, вообще-то, не болтать и не отдыхать: ему приходят письма; у него есть своя жизнь и свои дела; он – достаточно занятая и важная персона, и нечего его отвлекать. В-третьих, новоявленный приключенец хоббиту явно надоел и уже представляется персоной общественно-опасной, следовательно жест хоббита с почтовым ящиком можно расценивать как явственно стратегический: что-то типа незаметной попытки закруглить разговор и, что еще важнее, постепенно пробить себе путь к отступлению (т.е. к входной двери). И в-четвертых, чисто визуально, это
сокращает разницу в росте между Бильбо и Гэндальфом.
Встав со скамейки и заметно сократив таким образом высоту, с которой на хоббита взирает Гэндальф, первый начинает чувствовать себя гораздо увереннее и комфортнее. И хотя Бильбо все еще куда ниже гостя, в этот момент начинает казаться, что Бэггинсу вроде бы удается вернуть себе статус хозяина положения, пока он не делает ошибку, повторно произнеся фразу, которую только что обратили против него и повернувшись спиной к волшебнику. Уходя, он поднимается по лестнице, как бы покоряя новую высоту – и Гэндальф делает новую атаку, заставляя хоббита устыдиться (символически опуститься обратно или хотя бы не сильно отрываться от земли).
Это работает и Бильбо останавливается, что приводит к наиболее мягкому моменту противостояния. Наименьшее напряжение в сцене наблюдается в момент, когда полурослик
выравнивается по высоте с Гэндальфом. В этот момент Бильбо узнает в волшебнике спутника детства, Гэндальф даже улыбается хоббиту, они смеются – их взгляды находятся на одной линии и в этот момент они общаются на одной волне. Никто не смотрит свысока или снизу, никто не доминирует и не подчиняется, в это время они на равных. Как визуально уравновешены в кадре, так и психологически на равных – в эти секунды в обстановке нет накала, а между героями нет конфликта и даже достигается некое взаимопонимание...
...пока Бильбо не делает новую ошибку, вторично уязвляя Гэндальфа: "всё этим занимаетесь" и (невысказанным намеком)
"шел бы делом заниматься". Нахождение на одном уровне с Гэндальфом явно расслабило Бильбо и он
нарушает равновесие диалога, символически
принижая Гэндальфа. В этот момент маг снова атакует и уже открыто диктует свои условия, давая максимально нежелательный и непредсказуемый (для Бильбо) результат. Хоббит снова нечаянно обратил свои слова в адрес Гэндальфа (точнее намек) про полезные занятия против себя же.
В ответ на атаку, Бильбо снова взбегает по ступеням, теперь уже
возвышаясь над Гэндальфом, да так, что тому приходится задрать голову, однако это ничего не меняет. Максимально выигрышной позицией для Бильбо было равновесие в диалоге, но он его безвозвратно утратил попыткой возвыситься (сперва морально, а затем в плане физической перспективы) и поэтому уже проиграл.
По ходу сцены складывается иллюзия, что Бильбо может выиграть сцену, деликатно добившись ухода Гэндальфа без того чтобы уходить самому. Момент с равновесием похож на взаимную уступку: Бильбо изволил уделить Гэндальфу большее внимание чем планировал, из чего извлекает для себя пользу в виде положительных эмоций и временное одобрение Гэндальфа. Это равновесие могло привести к более-менее позитивному для Бильбо исходу сцены, если бы он и дальше пошел навстречу. Однако вследствие двух дерзких ошибок хоббита, в этом противостоянии в итоге побеждает Гэндальф, обращая хоббита в бегство.
В первоисточнике глава про "доброе утро!" и "прошу прощения" представляла своего рода ментальную и словесную баталию. Джексон в этой главе показывает себя мастером мизансцены и очень мощно подкрепляет толкиновский диалог средствами киноязыка, то и дело меняя уровень глаз (или точку зрения) героев, а также играя с расстоянием и "высотой", т.е. положением персонажей в кадре относительно друг друга, в соответствии с характером их взаимодействия.
По сути эта сцена открывает джексоновскую киносагу, где режиссер еще не раз прибегнет к подобным приемам. Но если во многих моментах это сделано явно (например в сценах, где Гэндальф возвышается в Бэг-Энде, отбрасывая тень и усиливая свой голос), то здесь подобный трюк проделан латентно. Тем не менее, именно уровень, на котором герои визуально располагаются в кадре, как мне кажется, во многом акцентирует борьбу интересов двух собеседников, придавая их диалогу максимальную интенсивность.