[Ирен Адлер]

Не чувствовал бы вины - не прятал бы Аркенстон и не трясся, что его у него гномы обнаружат.
Величайшее из сокровищ
светилось собственным светом, исходящим изнутри, и в то же
время, граненное и отшлифованное гномами, выкопавшими его в
незапамятные времена, вбирало в себя свет извне и преломляло
его десятками тысяч белых сверкающих граней, и это белое
свечение переливалось всеми цветами радуги. Рука Бильбо,
повинуясь таинственной силе, потянулась к Аркенстону и взяла
его. Его коротеньким пальчикам было не сомкнуться вокруг
большого и тяжелого камня, но Бильбо ухитрился поднять его и,
закрыв глаза, сунул в карман.
"Вот теперь я настоящий вор, - подумал он.- Разумеется, я
скажу про него гномам... в свое время. Они ведь говорили, что я
могу выбирать свою долю сам. Я бы выбрал Аркенстон, а они
пускай забирают все остальное". Но все же на душе у него было
как-то неспокойно, он словно чувствовал, что речь тогда шла не
об Аркенстоне и что из-за него у Бильбо еще выйдут большие
неприятности.

Торин
наконец завел разговор об Аркенстоне Трейна и убедительно
попросил своих спутников обшарить все углы.
- Аркенстон моего отца, - сказал он, - один дороже золотой
реки, а для меня он и вовсе не имеет цены. Из всего богатства
именно его я предназначаю для себя и жестоко отомщу всякому,
кто найдет его и утаит. Бильбо слышал его слова и очень
испугался : что будет, если
камень найдут? Он спрятал его в узелок с тряпьем, который
клал себе под голову вместо подушки.