<FONT face="verdana, arial, helvetica" size=2>Вот что говорит сама Брилева: <BR><BR>О любви — не совсем. То есть, если о Любви — то да, а если в смысле просто love story, то нет. Я раньше боялась об этом свидетелтствовать, примерно год рассказывала только близким друзьям. СЕйчас не боюсь. Дело в том что окгда этот роман, который тогда был действительно “просто историей любви” залез в полый творческий тупик, голос из темноты сказал мне: это история обретения веры. Вот такую историю я и написала. Убеждена, что иначе я бы ее не окончила. <BR><BR>***К вопросу о вере. Насколько я знаю, Вы, Ольга, являетесь убежденной христианкой. Значит ли это, что понимание веры, падения, надежды в романе — христианские?*** <BR><BR>Автор старался <IMG alt="" border=0 src="The Council of Elrond - По ту сторону рассвета.files/smile.gif">. <BR><BR>На самом деле в романе отражены все варианты понимания веры, падения, наджды и любви, через которые я проходила в процессе написания. Ведь, садясь за него, я была не христианкой, это был такой интеллигентский набор “сделай сам”, где основной несущей деталью был Камю, а сверху накручено что-то от Веллера, что-то от Переслегина, что-то от моего здешнего сэнсэя, плюс суицидальные намерения по личным обстоятельствам. И вот в этом состоянии я написала 4 главы истории Берена и Лютиэн, которую глазами своего сердца видела как повесть. Мы с Кинн планируем выложить в Одинокой Башне одну главу этого убожества с ее редакторскими замечаниями — в воспитательных целях; а то молодые авторы больно громко визжат, когда им наступят на хвост. Ну так вот, написала я четыре главы — и все, тупик. Действие не шло ни взад, ни вперед. И, что самое обидное, я не могла бросить эту писанину и начать другую, как делала прежде много раз. У меня вообще пропали всякие творческие потенции, я паршивую статейку в местную газету написать не могла. Потом был голос из темноты и я поняла, что это единственный шанс выжить как писателю и человеку (потому что если бы я не смогла писать, мне незачем было бы жить). Но тут встал вопрос: а как она обретается, вера-то? Раз уж я ставлю перед собой такую творческую (о, чисто тфорческую, та!) задачу, значит, надо собирать материал. Тем более что Кинн меня очень больно ущучила в глухом незнании истории Средних Веков. Я начала покупать и читать все подряд по этим двум вопросам: Средние Века и вера. Причем, поскольку Толкиен был католик, уделяла основное внимание католичеству. Святой Августин послал меня в нокдаун, не столько теологией, сколько пронзительной “Исповедью”. Святой Франциск заставил меня плакать. Святой Людовик, впрочем, тоже. На Финроде вообще глубокий отпечаток личности Святого Людовика, короля-воина. <BR><BR>Но это все происходило не вдруг — роман писался три года. Там очень много личного. Но финишная прямая, последняя треть романа — да, я надеюсь, что в ней я вырулила на христианское понимание.</FONT>