[Victoria]

Мишка на Севере
Глава 1.

Часть 1.


Кап-кап-кап…

Страшно. Как же страшно, товарищи! Ну и что, что операция плановая. Ну и что, что не первая. Все равно страшно. А вдруг, это вот, что ты сейчас видишь, самое последнее в твоей жизни? Самое-самое последнее. И ничего больше. Ничего-ничего, совсем. Белое все. Уныло.

Кап-кап-кап…

Капельница уже работает. Скоро отключишься. Вот и холодок по руке пробежал, словно мятный ликер разлили. Ну же соберись, тряпка. Это, может, последние мысли в твоей многострадальной голове. Подумай о чем-то значительном. Ты же можешь. НЕТ! Только не о семье… Так еще хуже.

Кап-кап-кап…

Совсем времени не остается. Прошлый раз читала в слух лермонтовского «Демона», хоть не так страшно было. А сейчас-то почему на ум ничего не идет? Напрягись же, давай!

— Вы меня слышите? Скажите что-нибудь, — серьезное молодое лицо совсем близко.
— Есть в фэнтези что-то старинное и истинное, что обращается к глубинам нашего сердца, к ребенку, мечтавшему однажды охотиться в ночных лесах, и пировать в жилищах под холмами, и найти вечную любовь, где-то к югу от Оз и северу от Шангри-Ла. Пусть оставят свой рай себе. Я же, когда умру…
— Какой бред интересный!

Сидеть удобно. Ничего не болит. Мягко даже. Комната почему-то вся в книжных полках, как в обоях. Пахнет пылью и кофе. Подождите… Сидеть!! Как это я могу сидеть, если меня только что резали? И почему это ничего не болит?

— Кхм! Милочка, да ничего теперь болеть и не будет. Это в прошлом, знаете ли… Привыкайте, — поворачиваюсь вместе с креслом на голос, и вижу, что сижу, оказывается, перед огромным столом с кипами бумаг разнообразного вида, заваленном таким количеством странных и плохо определяемых предметов, что начинает рябить в глазах. А за противоположной стороной стола размещается седой гражданин и смотрит на меня с сочувствующим выражением лица.
Вы видели когда-нибудь ящерицу в костюме-тройке? А я вот вижу. И это не радует.

— Так, это что? Я умерла? — смысл сказанного доходит постепенно, но постное выражение лица престарелой ящерицы вариантов не оставляет. Опускаю глаза вниз и пытаюсь разложить все по полочкам. Так, получается, все закончилось. И больше ничего не будет… Не реви! Не будет, значит. Ну там сами справятся, малолетних детей, как и непосильных долгов, никому не оставила. Разберутся. А как же… Не реви, сказала! Минуточку. А если меня нет. Ну то есть совсем нет, то что я здесь-то делаю?

— Ну я вижу вы, душенька, осознавать начинаете, — ящерообразный старичок благожелательно улыбнулся из глубины плюшевого кресла, — что в истерике не бьетесь, это хорошо. Впрочем, если у вас дела незавершенные остались, попугайчик некормленый… Это в соседнем крыле, пятый этаж, кабинет 32Б. Можете подать заявление на рассмотрение. Будете подавать? — и демонстративно протянул мне листок бумаги.
— Смысл есть? — спрашиваю для порядка — и так все понятно.

— Никакого, дорогуша, вот в двенадцатом веке, тогда да, а теперь технологии так далеко шагнули, что ни боже мой! Не извольте беспокоиться. Мертвы вы, абсолютно точно вам говорю.
— А почему я здесь? И не могли бы вы уточнить, где здесь? — еще раз оглядываю комнату. Деловой беспорядок. Солидная уютная мебель. Это они правильно придумали. Биться в истерике рядом с таким секретером не тянет ну ни капельки.
— Так соответственно вашей последней воле. Милочка, вы что изволили в последний момент пожелать? — И я вспомнила. Так значит, это правда, и я попаду в Средиземье… Устраиваюсь в кресле поудобнее. Не все потеряно, точно не все.

— Вы где, простите, героически голову сложить возмечтали? на Пелленорских полях, или перед вратами Мордора?
— В битве Пяти Воинств, рядом с Торином.

Старик вскинул голову и уставился на меня осязаемо яркими глазами. Не взгляд, а аппарат МРТ в действии.

— Ну что же. Выбор не банальный.
— Меня правда возьмут? — честное слово, само вырвалось. Детский сад. А мне мультики покажут? Ну все-таки надо вести себя серьезней. Не девочка уже, даже и не тетя, блин. А как теперь себя называть — призрак тети, что ли?

— Меня вы можете называть просто Патрон, — раздражает эта манера читать мои вопросы до того, как я их скажу, — раз желания ваши, душенька, так определенны, остались сущие формальности. Надеюсь, вы понимаете, что просто так: фокус-покус, мы вас в Средиземье не отправим, — сухонькая ладонь взметнулась в воздухе, видимо, изображая взмах волшебной палочкой, и Патрон с ироничным хмыканьем щелкнул в воздухе пальцами
Да?! А я думала, что именно так все и будет.

— Такое необходимо еще заслужить. Надеюсь вы читали Пристли, моя дорогая?

Я не успела с достоинством подтвердить, что, конечно же, читала. С потолка посыпалась пыль, раздался грохот, какая-то возня, топот и выстрелы. Пытаясь сохранить невозмутимость, вопросительно посмотрела на застывшего Ящера в костюме. Он протянул лапку, пошарил по столу и, найдя довольно большой литого серебра колокольчик, яростно им затряс. Приоткрылась белая дверь справа от стола. В неё боком всунулась верхняя половина лохматого юноши в футболке с человеком-пауком на животе.

— Что там опять, Феликс?
— Так Годзилла вырвался на свободу, гоняют по этажу всем отделом. Может, я схожу помогу? — голос Феликса выражал стартовую готовность прямо сейчас нестись и гонять кого угодно с любым оружием наперевес.
— Мальчик мой, дел невпроворот. Они сами справятся. Где ваш отчет по слэшерам за эту неделю? И чаю нам принесите, — при упоминании еженедельного отчета Феликса явственно передернуло.

Дверь захлопнулась.

— Хороший сотрудник, но рвется в поле, к практической деятельности склонен. Итак, о чем бишь я? О Пристли. Все, что когда либо выдумали люди, где-то существует. А раз существует, то создает проблемы. Вам так понравилось когда-то выдумывать, что вы уже несколько тысяч лет остановиться не можете, — каким-то до боли знакомым жестом старик укоризненно потряс в воздухе указательным пальцем.

Мне захотелось защитить все человечество. Видимо, некоторые привычки не уходят вместе с жизнью. Легко ему говорить, сидя здесь среди книг, в комнате с пылающим камином, и высокими стрельчатыми окнами, просто Диккенс в лучшем своем варианте. А ты на нашей сковородке повертись, когда больно, тоскливо, обидно до слез, и изменить ничего не можешь.

— Но должны же люди где-то искать поддержки и утешения. И потом какие проблемы могут создавать выдумки, — очень старалась, что бы не прозвучало выпадом обиженного подростка. Тем временем, а столе появились белые чашки с незабудками, блестящий чайник и конфетница. А в ней, вот ведь странность, «мишка на севере». С детства люблю, нежно. Рука дернулась, но я вспомнила о хорошем воспитании.

— Угощайтесь, душенька, чаю? — запах по комнате поплыл, упоительный легкий душистый парок завитками устремился к потолку, к тяжелой хрустальной люстре, и видимо на ней и повис колечками серсо, — А про выдумки, создающие проблемы. Это вы по молодости, неопытности. Все зависит от того, что и сколько люди в свои выдумки вкладывают. В нашем отделе только фэнтези занимаются сотрудники. Вот вас и направили к нам на стажировку. И все проблемы и сложности вам предстоит увидеть и решать.

Чай с конфетами действовал успокоительно не только на меня. Патрон, откинувшись в кресле, был настроен попугать новичка.

— Ооо… Я хотел бы увидеть ваше лицо, когда в прошлом месяце особый агент Алан приводил в чувство Волан-де-Морта. Видите ли, таким устойчивым мирам, как мир Толкина, мало что угрожает, но вот молодые миры… Вышло такое количество фанфиков, в которых Волан-де-Морту приписывали роль невинной жертвы, что у него случился кризис самоидентификации личности. Рыдал, каялся, отказывался накладывать Авада Кедавру и рвался спасть морских котиков! То еще было зрелище, скажу я вам.

— Так мне предстоит иметь дело с фанфиками? — разочарование в моем голосе было слишком явным.
— Чаще всего да, но они тоже живые и наиболее уязвимые. А критики! — на этом слове моя собачья сущность поднялась с пола, где до этого мирно протирала персидский ковер, вздыбила шерсть на загривке, поставила уши топориком и пока еще вопросительно рыкнула.
— Да, да, критики. Приходится вмешиваться. Незаметно, конечно. Нет, дорогуша, не то, что вы сейчас подумали. Хотя… иногда хочется и мечом помахать, не стану скрывать.

Чай кончился. И повисла выжидательная пауза.

— Ну вот. Прикрепим вы вас пока к Феликсу. Он вам оборудование уже подготовил. Проветритесь для начала на натуре. Быстрое погружение в полевые условия. Быстрее разберетесь, что к чему. Вернетесь, поговорим. Нужно попробовать вас в деле. Не боитесь? — и снова этот взгляд до желудка прожигающий.
— Боюсь не справиться, — и тут до меня дошло, что бояться-то мне, собственно, уже нечего.


Вес тела на левую, и снизу, с поворотом и выходом в самую верхнюю точку. А оттуда — косой удар вниз и перемещение в момент, когда тяжесть оружия работает сама. Пока успеваю. Пока даже вижу происходящее вокруг, а не только нападающих. Это, конечно, ненадолго. Но приятно, что годы тренировок пригодились, наконец. И от меня тут есть толк. Можно не думать о последствиях, не тормозить ни себя, ни сталь. Зачем? Я же знаю, чем все закончится…