[Rikka]

Хоббит: Нежданное путешествие / The Hobbit: An Unexpected Journey (2012) — Часть 4

Носить на себе около тридцати килограммов различных предметов было невероятно тяжело. Но Ричард убедил себя в том, что это не просто необходимый шаг для создания реальности, а действительное положение вещей: гномы постоянно имели дело с тяжестями — таскали горные инструменты, корзины с образцами руды, оружие. Им это было привычно, значит, актёры должны пройти через это. Снять с себя тяжёлые накладки — всё равно что лишиться части гномьего тела… И когда наступала зимняя новозеландская жара, Ричард отказывался репетировать «налегке», — и вовсе не потому, чтобы терпеть неудобства за компанию: «…Мне очень нужно было, чтобы вся съёмочная группа поверила в моего персонажа. Иногда нам приходилось сниматься только в объёмных накладках, без париков и костюмов, и я, помню, ненавидел это и надевал балахон. Просто не хотел, чтобы Торин выглядел унизительно перед съёмочной группой; хотел, чтобы они чувствовали изменение атмосферы, когда Король приходит на съёмочную площадку. Мне как будто не хотелось, чтобы кто-то увидел нижнее белье Гнома, потому что это всё равно, что выставить Торина полуголым. Понимаю, это глупо звучит, но я действительно защищал его от этого».

Для того чтобы иметь выносить такие тяжести, гномья команда провела в тренировочном зале почти два месяца. Их учили ходить гномьей походкой со смещённым центром тяжести, драться на мечах и топорах, стрелять из лука, лазать по отвесным поверхностям. «…Самой трудной частью была, конечно, физическая подготовка. Чтобы почувствовать себя воинами, мы тренировались соответствующе: размахивали молотами, бились топорами и, конечно, учились падать. Это было очень важно».

Тяжёлая одежда и оружие помогали актёрам абстрагироваться от навязчивого зелёного фона, который довольно часто окружал их во время павильонных съёмок. Тем не менее, Ричард сразу же выстроил для себя отношение к этому: «…Когда работаешь на зелёном фоне, чувствуешь себя ближе к театру. Хотя мы и были окружены зелёным экраном, честно говоря, не помню, чтобы я обращал на это внимание. Моё воображение заполняло экран тем, что мне описали. Азог — хороший тому пример. Я не знал, как он будет выглядеть, но Питер мне его описал. Он был в моей голове, вот как я представлял его перед собой».

Зелёный экран доставлял немало хлопот не только своим кислотным оттенком, но и тем, что заставлял дополнительно напрягать воображение, чтобы представлять сказочные красоты Средиземья или ужасы тёмного мира. Ричард и раньше старался сохранять в себе ощущение героя между съёмками, теперь же делал это с удвоенной силой: «Мне всегда не нравится выходить из образа, пока идут съемки. Я боюсь, что если сделаю это, то не смогу вернуться назад. Особенно в случае Торина Дубошита. Из-за его угрюмости и молчаливости во время съёмок люди предпочитали держаться от меня подальше. Мне хотелось бы выпрыгивать из образа между дублями, тогда я был бы более общительным».

Он всерьёз говорил, что начинает испытывать чувства своего героя, видеть его глазами, хотя и не всегда понимает, что именно испытывает. «В нашу первую неделю я чувствовал себя ужасно неловко и никак не мог понять, что со мной происходит. Шёл домой и терзался мыслями: “Это конец, не думаю, что смогу это сыграть”. Потом я неожиданно осознал: это всё потому, что они фактически поместили этих викингов, этих гномов, в провинциальный Хоббитон, где они просто напросто выпали из своей привычной среды, — они туда не вписывались, они были неуклюжими, врезались в мебель, — и я подумал: “Вот, что это такое”. То же самое с Ривенделлом: когда гномы туда прибыли, там просто разило эльфами».

Все эти особенности подготовительного этапа к съёмкам помогали Ричарду формировать характер Торина и соответственным образом выстраивать отношения его персонажа с другими. Прежде всего, актёр постарался определить, в чём суть конфликта его героя, потому в этом ключ к его воплощению образа на экране. У конфликта есть внешняя сторона, проявляющаяся через сюжет с первых минут знакомства с Торином: «…Он появляется в этой истории как неудачник, но у него есть всё, чтобы победить. Помню, когда впервые читал сцену на кастинге, подумал, что этот персонаж подобен дотлевающим углям в камине, хотя у него еще достаточно энергии и надежды, чтобы разжечь мощное пламя, которое однажды уже вдохновляло на битву великих воинов. Но также он может и потерпеть неудачу. Последнее чувство знакомо мне самому. У меня никогда не было полной уверенности, что я смогу сыграть эту роль, и полагаю, что большинство других актёров чувствовали то же самое, и это одна из причин, из-за которой я никак не мог усидеть на месте во время съемок (наверное, я по натуре метроном). Не мог успокоиться ни на минуту. Торин такой же. Он не может спать спокойно с тех пор, как дракон изгнал их из Эребора. Дед Торина сошёл с ума, а отец исчез за год до того дня, когда началось их путешествие. Желание отомстить Смаугу и Азогу, обезглавившему его деда, не покидает его. Это тяжкая ноша, и ему не с кем её разделить». В этой своей «тоске по Эребору» Торина гложет мысль о позоре его рода. Да, Дракон. Большой и страшный. Но они, воины, гномы, наследники Дурина, позорно бежали. И они ничего не делают, чтобы вернуть свой Дом столько лет. И у Торина давно бессознательно в глубине сердца зреет эта мысль — смыть это пятно позора с имени рода. Пусть кровью, но бездействие просто невыносимо. Лучше смерть, чем позор. И для него это не просто громкие слова: «У меня нет выбора, Балин. У меня нет». Это констатация собственной судьбы, от которой не уйти.

И есть также внутренняя сторона конфликта, о которой зритель не сразу узнаёт и которую долгое время не видит, но она набирает силу постепенно и неуклонно: «Его отец и дед подцепили так называемую “драконью болезнь”, которой болеют не все гномы, а лишь те, которые ей подвержены». Сюжет фильма построен так, что эти две стороны конфликта изначально взаимосвязаны, но обстоятельства позволяют Торину решать их по очереди, а не одновременно. Поэтому у него всегда есть какое-то время обдумать и сделать выбор: «Где-то в глубине души он всегда помнил об этой тяге к золоту, которая часто приводит гномов к падению. И думаю, что груз ответственности — вернуть его народу родину — делает его одиноким. Знать, что у деда это не получилось, у отца не получилось, и, если этого не сделает он, уже никто больше в его роду не сделает, просто потому, что больше некому — никого не осталось… И тогда он останется в истории как король, который не смог использовать возможность, имевшуюся у его народа. И это тоже огромный груз. Думаю, именно это побуждает его к действию. Но есть вещь, которой он боится: вдруг у него ничего не получится? А возможностей всё провалить на этом пути у него будет предостаточно».

Иными словами, это тот самый персонаж, которые Ричарду больше всего нравились и которых он чаще всего играл, — у них есть стержень, но экстремальные обстоятельства могут сделать из них всё что угодно. Это, как любит говорить сам Ричард, не «плохой персонаж», а «персонаж, способный на плохие поступки».

Получалось так, что гномов движет вперёд прошлое, от которого они бегут, но будущее, пророчество, манит их, даёт надежду и указывает, в каком направлении удаляться от проклятого прошлого. Эта же идея прослеживалась и раньше, во «Властелине колец». Но не стоит сравнивать Торина с Арагорном, хотя оба они пустились в путешествие в буквальном и переносном смыслах, — чтобы понять, кто же они в этом мире. Но один стремился в Минас Тирит, чтобы обрести себя, а другой, вернувшись в Эребор, потерял себя… Ричард раздумывал над этим и соглашался, что у этих королей совсем разное отношение к своим миссиям, потому что разное понимание природы власти: «Полагаю, да, такие параллели существуют. Думаю, что это связано с... В ”Кольцах” есть несколько персонажей, которые пытаются вернуть себе то, что принадлежит им по праву. Возможно, Торин намного более корыстен. Безусловно, Аркенстоун — то, чего он желает и жаждет. И ему понятно, что без этой драгоценности он может никогда не стать королём. Таким образом, камень получает реальную значимость, подобно талисману, который завладевает им, и это похоже на то, что происходит в “Кольцах”. Но на самом деле, согласно сюжету, у Торина нет камня, и пока он только стремится получить его. Но, да, есть ещё моменты в его настоящем, отчасти в его планах на будущее, а также в его прошлом из-за травмы, полученной, когда дракон захватил гору. Всё это он также носит в себе. Он отправился в это путешествие, чтобы увидеть Эребор, и пережил бойню, которая случилась. Так что всё это внутри него».

Таким образом, главной ценностью, ради которой был затеян этот поход, являлся всё же не Аркенстоун, как хочется думать Торину, а Эребор. Потому что гномы не обрели спокойствия и чувства родины на новом месте. Торин делал что мог, и в Синих Горах они устроились весьма благополучно, но Эребор — не только тоска по родине и бремя неоплаченного долга. Это утерянный критерий истины гномьей жизни, и Горы не могли его заменить. Вот почему мы видим печаль в глазах Бофура, а ведь он не оттуда. Нет, Эребор — символ, статус народа, и пока он захвачен, гномий народ чувствует себя неприкаянным. Значит, миссия Торина не личная, общественная. Миссия короля, а не только проявление индивидуального патриотизма.

Несмотря на то, что процесс съёмок был довольно хаотичным, Питер намеренно сделал так, чтобы первая и последняя сцены были сняты соответственно в первый и последний дни. Так он дополнительно добивался от актёров нужного настроя. «В конце первого фильма есть момент... Согласно первоначальному плану это сцена была где-то в другом месте, но в связи с тем, что фильм перекроили, она оказалась там... Я тогда был немного раздражён тем, что Питер захотел переснять её заново, хотя она была уже готова. Но в конце дня мы все обливались слезами. Это был наш последний съёмочный день, и мы все тихонько договорились, что... что когда я обниму Мартина, к нашему объятию присоединятся все остальные, чтобы это был наш последний кадр... Всех нас переполняли эмоции, и Пит понимает, каково это... Он добивается этой крайней эмоциональности, когда ты не можешь дать себе волю, но ты... Когда гномы увидели гору на расстоянии, я едва мог говорить, я был очень взволнован тем, как далеко они добрались, даже несмотря на то, что до горы ещё очень далеко».

Помимо того, что Ричарду пришлось играть представителя реально несуществующей разумной расы, ему ещё и пришлось пройти вместе со своим героем долгий жизненный путь, до молодости к зрелости. И здесь мало было показать внешние признаки взросления. Согласно Толкиену, гномы как представители подземного мира как будто были зеркальным отражением мира наземного, и фактор времени как будто работал на них, в то время как у людей он приближал естественный конец жизни. Гномы смертны, но жизненные силы у них распределены иначе, чем у других смертных, живущих в открытом мире. Это нужно было как-то прочувствовать, а не просто запомнить… «Трудно сопоставлять человека и гнома. Они разные. Можно сказать, что по человеческим меркам ему 60 лет, но что это означает для гнома? Как воин молодой Торин у меня легче и счастливее, но став старше, он несёт на своих плечах тяжесть мира. Он стал крепче с возрастом, как и другие гномы. Они становятся более жесткими… они становятся более умелыми».
 

Продолжение следует.