[Lady Aragorn]

Кать, ну ты меня раззадорила - тоже засела описывать впечатления)))

Сообщение от Ketvelin

Мысль первая: Дайте водки! Когда няня снимала покрывала с мебели на сцене пустого зала и судорожно вздыхала с подкатывающими к глазам слезами, хотелось разрыдаться вместе с ней.

Вот то же самое! Хотя приём, когда актёры выходят на сцену и начинают как бы подготавливать её к представлению — снимать чехлы, переставлять мебель — довольно распространённый, я здесь сразу вспомнила спектакли Л. Любимова)) Но здесь няня не просто снимает чехлы, а актриса возвращается к работе после долгого перерыва, это было трогательно до слёз.

Ричард выглядит потрясающе, на фоне чего его недавно начавшееся нытье по поводу старения на экране просто умилительно, чтоб не сказать смехотворно.

Тот момент, когда няня сообщила, что на фабрике несчастный случай и его вызывают, а случилось это еще утром…

Кать, я тоже заметила, как он сверкнул глазами, когда няня сказала о происшествии на фабрике. У меня была ассоциация с сериалом «Чернобыль», ведь для него как врача в тех условиях антисанитарии и летней жары подобные случаи были равнозначны катастрофе.

Теперь постараюсь изложить свои впечатления, по возможности, не повторяясь и не повторяя других)

Я несколько раз меняла отношение к сценарию. После первого прочтения было некоторое раздражение: «Что они сделали с Чеховым!», потом время прошло, страсть улеглась, прочла более спокойно — и вдруг открылась чакра)) Риксон сделал с пьесой очень простую вещь — убрал излишний психологизм, то, что заставляет время от времени задумываться: «Так о чём же эта пьеса??» и сделал многие аспекты менее многозначными и символичными. Как будто снял лишние покровы, оставив скелет… Пока читала размышления Ричарда, был момент отчуждения: ну, нельзя так, слишком это однозначная трактовка, нельзя опрокидывать текст на реальную жизнь, не в этом функция искусства, и проч. Но, видимо, делать выводы нужно после просмотра спектакля, по завершению восприятия) Получилось проще, но убедительнее. И у меня этот вывод, действительно, совпадает с трактовкой: сюжет сам по себе является самодостаточным, и не правы те, кто, ставя Чехова, отодвигает в сторону содержательную канву и сосредоточивается на тексте диалогов. Не потому что западный ум не способен воспринимать тонкости русского мышления. Просто за этими тонкостями часто пропадает возможность и желание критически что-то оценить в происходящем — ведь все такие умные, загадочные, душевные… Только почему-то несчастные!! Как объяснить?? А вот у Риксона это объяснение, по-моему, очень точно представлено: человек с чувством ответственности и любви трудится многие годы, чтобы однажды его питомец снисходительно бросил ему: «Ну, что за непрактичность, ей-богу! Продадим всё в чёртовой бабушке и на вырученные деньги заживём!»
Во всех без исключения отечественных постановках акцент сделан на том, что Серебряков не оценивает должным образом усилий Вани и Сони, не видит их скрытых талантов, и они обижены на него именно за это. Поэтому монолог Вани, как правило, очень патетичен: «Из меня мог бы выйти Достоевский или Шопенгауэр!» — и все смеются. Потому что в таком контексте он, действительно, бесплодный мечтатель и неудачник — нашёл, у кого искать уважения и сопереживания! Но это не так — достаточно простой и искренней благодарности и элементарной помощи, чтобы Ваня расцвёл)
Но вот Риксон, устраняя некоторые психологические акценты, обнажает суть: все, кто работал на это имение, после его продажи окажутся на улице. И получается, что тот, кто упрекает добрых работяг в непрактичности — просто упырь, позволяющий себе роскошь быть практичным за их счёт. В этом и трагикомедия: Ваня и Соня очень практичны, потому что делают всё, чтобы не лишить семью куска хлеба; но неблагодарные родственники тянут и тянут из них последние соки, и называют это практичностью. Но, к чести Вани и Сони, имение удаётся спасти, и это говорит именно об их практичности, что бы там ни молол Серебряков.

На мой взгляд, для постановки в пьесе есть один по-настоящему сложно воплотимый персонаж — Елена. Я видела много очень по-разному сыгранных войницких, астровых и серебряковых, нянюшек, соней и телегиных. И были разные образы Елены — все одинаково плохи))) Потому что у других персонажей выпуклые, многослойные характеры, актёру достаточно работать с уже имеющимся «материалом», чтобы создать что-то по-настоящему своё. Елена же — как воплощение пустоты, которую, если чем-то заполнять, можно погрешить против авторского замысла… По-моему, Чехов вложил в неё всю противоречивость и непоследовательность собственного отношения к женщинам: как умный и проницательный, сочувствующий и всю жизнь страдающий человек, он не мог быть пошляком; но как сын своего времени и в силу субъективных особенностей, он часто балансировал на грани пошлости и цинизма. И мне подумалось, что в этой постановке режиссёр принял самое простое решение, фактически, оно перед глазами с момента чтения пьесы: пустота Елены и есть её полнота и глубина))) Потому что пустота не равнозначна глупости; чтобы быть пустым, нужно сначала опустошиться — что и произошло с Еленой, несмотря на её молодость. Она не бесталанна, образованна, но не смогла найти этому применение в жизни. Почему — другой вопрос. Чехов слишком умён, чтобы опускаться до социальной агитки — дескать, нет места женщине в мужском мире начала ХХ века. Он высказывается устами Сони: даже в самом патриархальном, традиционном, замшелом мире найдётся, чем заняться. Хотя бы учить детей… Нужно ценить сиюминутный всплеск искренних чувств, из них складывается жизнь. Дети полюбят её, ведь она такая красавица и умница. Но в ответ Елена лишь пожимает плечами и замыкается. Она уже обленилась душой, живя рядом с таким мужем (либо же имея к этому свои собственные задатки). У неё нет такой силы воли, как у Сони.

Эми Лу стала для меня просто открытием, продолжаю считать, что вся постановка — её бенефис. Во всех других трактовках Соня слишком хрупка, слишком покорна, а вот здесь она не утратила ментального колорита, но стала очень сильной. В её присутствии мужчины умолкают — иначе, чем в присутствии Елены (Прекрасной) — от скрытого уважения и какой-то весомости каждого её слова. Если с самого начала ясно, что дядя Ваня хранитель Дома, то Соня — хранитель душевного спокойствия дяди Вани. И взгляд Астрова на неё весьма красноречив в конце: да, сейчас ему нужно уйти, но — дайте время…

В общем, среди огромного количества самодеятельной продукции, выдаваемой за профессионализм, это — по-настоящему высокое искусство.