Richard Armitage. Thorin Oakenshield. Фан-клуб.

[harutyan]

Сообщение от HouseMouse

Он должен был сказать, без сомнения. Но меня несколько смущает вот эта фраза Вообще-то, виноват Больг, который его ранил. В чем вина Кили, не перед гномами, которые из-за него попались в оружейной, а в своих несчатьях? Что полез спасать остальных и попал под моргульскую стрелу? Чем бы ему, не гномам, помогло если бы он рассказал? Без Тауриэль все равно бы не справились.

Я под несчастьями поняла здесь исключительно , то что он подвел гномов не расчитав свои силы (не думаю, что он не переживал по этому поводу) и отстранение от похода. А про рану не знаю ,если бы он раньше изложил серьезность совего положения, может быть можно было с помощью волшебного сорняка и вылечить рану, но это только домыслы, если что.

[Gray]

Мда, это моя вечная проблема - смешивать канон с фильмом, каюсь

[harutyan]

Торин в западной караульной

 

[Елена_я]

просто так

[harutyan]

Параллели

[Лесса]

Девочки, сегодня, как всем известно, Рождественский сочельник или канун Рождества у православных христиан.



Сочельник — заключительный день Рождественского поста.
Традиционно в этот день в пищу можно было принимать лишь так называемое сочиво — размоченные зерна пшеницы с медом и фруктами. Эта традиция и дала название празднику. В Рождественский сочельник до «вечерней звезды», то есть до вечерних песнопений за Богослужением «Волхви же со звездою путешествуют», ничего не ели и даже не садились за стол. С появлением же на небе первого радостного огонька, который возвестил когда-то волхвам о рождении Спасителя, можно было начинать праздновать.
Главное кулинарное событие Рождества — это ужин в сочельник. Наши предки в канун Рождества обязательно клали на стол пучок свежего сена — в память о яслях, в которых родился Иисус. Стол накрывали белоснежной скатертью и расставляли на нем двенадцать блюд — по числу апостолов — и все блюда были постными.
© Calend.ru

А католический мир, Болгария, Греция и Кипр отмечают праздник Богоявления. Христиане Армении отмечают и Рождество и Богоявление в 1 день - 6 января.

Посвящен он крещению Иисуса Христа Иоанном Крестителем в реке Иордан и празднуется Римско-католической церковью 6 января.
Согласно христианскому вероучению, именно после Крещения Иисус начал просвещать людей, озаряя их светом истины. Кроме того, в Крещении Христовом человечество приобщилось Его Божественной благодати, получив в этом таинстве очищение живой водой, дарующее вечную жизнь. Поэтому принятие таинства Крещения является обязательным условием принадлежности верующих к Церкви.
В западной церкви праздник получил название Богоявления (греч. Эпифания, Теофания), потому что во время Крещения Иисуса Христа произошло особое явление всех трех лиц Божества: Бог Отец с небес свидетельствовал о крещаемом Сыне и Дух Святой в виде голубя сошел на Иисуса, подтверждая таким образом Слово Отца.
В церковный календарь праздник Богоявления вошел в середине 2 века и сначала отмечался вместе с Рождеством Христовым (Армянская Церковь и до сих пор придерживается этой традиции). В 4 веке празднование Рождества было перенесено на 25 декабря, а у праздника Богоявления сохранилась прежняя дата — 6 января.
У католиков центральным содержанием праздника Богоявления является церковное сказание о поклонении младенцу Иисусу языческих королей — магов Каспара, Мельхиора и Валтасара, пришедших с дарами в Вифлеем. Поэтому праздник Богоявления получил также название Festum magorum (Праздник волхвов) или Festum regum (Праздник царей). В память о явлении Христа язычникам и поклонении трех королей в костелах совершаются благодарственные молебны: Христу как царю приносится в жертву золото, как богу — ладан, как человеку — мирра.
Празднование Богоявления включает посещение торжественной мессы в костеле и семейный ужин после полуночи у камина с «рождественским поленом». По западной традиции в день Богоявления совершается не только освящение воды, но также ладана и мела, которым верующие пишут у входа в свои дома начальные буквы имен волхвов: «К+М+В». Верят, что эти буквы отгоняют злые силы и злые помыслы от дома и от благополучия семьи, живущей в нем. Мел же хранится весь год, как и вода у православных. До сих пор сохраняется традиция жечь костры — «эпифанские огни», освещающие «путь волхвов».


© Calend.ru
 

[Foxy]

Сообщение от HouseMouse

Он должен был сказать, без сомнения. Но меня несколько смущает вот эта фраза Вообще-то, виноват Больг, который его ранил. В чем вина Кили, не перед гномами, которые из-за него попались в оружейной, а в своих несчатьях? Что полез спасать остальных и попал под моргульскую стрелу? Чем бы ему, не гномам, помогло если бы он рассказал? Без Тауриэль все равно бы не справились.

Мыша, так никто не осуждает его поступок- он поступил как и должен был поступить на его месте воин. И Торин, и остальные и восприняли этот его поступок его как должно. Было бы странно если бы он этого не сделал.
Он сообразил это быстро, то что и как нужно сделать и т.к. имел лучшую возможность это совершить- совершил. При помощи остальных- того же Фили, который ему оружие перебросил и прикрывал.

А виноват он в том, что халатно отнесся к своему ранению. Да, он мог вначале не обратить на это внимания. Но потом- был обязан. Потому что должен понимать, что раненый может стать обузой для всех. И в оружейную он пошел и оружием нагрузился, чтобы показать, что он по прежнему все может и рана его пустяк. Я считаю это в какой-то мере эгоизмом.

Сообщение от HouseMouse

Это когда он выбирает остаться не с компанией, а с братом? С какой стати? Этот поход - добровольное дело. Контракт там только у Бильбо. Если Фили считает, что брату он нужнее, это его дело. И между прочим, если ты помнишь, благодаря этому поступку остались в живых не только гномы, но и дочки Барда.

И тут все-таки не соглашусь. Про детей Барда -это случайность. Никто не знал что орки будут там крышу проламывать.
А вот то, что отряд , который идет к горе и неизвестно что встретит по пути, будет еще более ослаблен- вот об этом он не думает. И дело тут совсем не в рассказах и не в легендах. Он личное ставит выше долга.
Все прекрасно знают, что за ними орки охотятся. И что впереди- тоже не знают. А отряд уже потерял троих воинов.
С человеческой точки зрения его понять можно...И то что у Фили в душе в этот момент тоже понимаю. Но я сейчас говорю исходя из ситуации и с точки зрения военной.
Торин и объясняет ему ситуацию. И не приказывает ему остаться.
Даже Кили это понимает...

Но это все моя ИМХА если что.

Хару, параллели

[Лесса]

А еще, хотела рассказать про Вифлеемскую звезду с разных точек зрения.

Вифлеемская звезда — загадочное небесное явление, которое согласно Евангелию от Матфея, волхвы назвали «звездой». Увидев эту «звезду» на востоке (более точный перевод: на восходе) и решив, что родился «царь Иудейский», они пришли в Иерусалим, чтобы поклониться ему. Не найдя там искомого, волхвы по совету царя Ирода отправились в Вифлеем Иудейский, где увидели ту же «звезду», стоящей над домом, войдя в который, увидели «Младенца с Марией». Поскольку она ознаменовала «Рождество Иисуса» правильнее её называть «звездой Рождества».

Церковь считает, что Вифлеемская звезда была не обязательно естественным астрономическим телом, а скорее чудесным явлением: исполнив свое назначение, она затем исчезла с неба, а когда волхвы пришли в Иерусалим, она скрылась, чтобы ее не мог увидеть Ирод, потом снова вернувшись.

Отцы церкви, в частности Иоанн Дамаскин и Ориген, согласились с тем, что вероятно, это была комета: «она скорее всего относится к той группе звёзд, которые появляются время от времени и называются хвостатыми звёздами или кометами… мы прочитали о кометах, что они появлялись несколько раз перед счастливыми событиями. Если при возникновении новых империй и других важных событий на Земле появлялись кометы или другие подобные звёзды, то чему же удивляться, что появление звезды сопровождало рождение младенца, который должен был осуществить преобразование в человеческом роде?» (Ориген).

Святой Иоанн Златоуст и Блаженный Феофилакт Болгарский считали, что это божественная разумная сила явилась в образе звезды.

Историчность сообщений Нового Завета и реальность существования Вифлеемской звезды не доказана. Учёные пытаются использовать данные о ней для установления точной даты Рождества Христова.
Кандидаты:
1. Комета Галлея — 63 дня осенью в 12 году до н. э.
2. Соединение Юпитера и Сатурна в знаке Рыб 15 ноября 7 года до н. э., и соединение Юпитера, Сатурна и Марса в начале марта 6 году до н. э. (по Иоганну Кеплеру)
3. Соединение Юпитера со звездой Регул (12 августа 3 года до н. э.) и Венеры с Юпитером (12 августа 2 года до н. э.).
4. Новая звезда, вспыхнувшая близ беты Козерога — наблюдалась в течение 70 дней весной 5 года до н. э. (известна по китайским и корейским летописям)
5. Сверхновая, аналогичная сверхновой Тихо Браге — (по Джероламо Кардано).
6. Новая звезда в созвездии Ориона — между 5 и 3 гг. до н. э. (по китайским и персидским источникам)
7. Сириус

Спасибо Википедии.

И оказывается, Википедия в курсе, что есть такой фантастический рассказ писателя-фантаста Артура Кларка "Звезда" который в свое время просто потряс мое воображение и до сих пор не оставляет равнодушной!

Предлагаю его вашему вниманию:

Часть 1

До Ватикана три тысячи световых лет. Некогда я полагал, что космос над верой не властен; точно так же я полагал, что небеса олицетворяют великолепие творений господних. Теперь я ближе познакомился с этим олицетворением, и моя вера, увы, поколебалась. Смотрю на распятие, висящее на переборке над ЭСМ-VI, и впервые в жизни спрашиваю себя: уж не пустой ли это символ?

Пока что я никому не говорил, но истины скрывать нельзя. Факты налицо, запечатлены на несчетных милях магнитоленты и тысячах фотографий, которые мы доставим на Землю. Другие ученые не хуже меня сумеют их прочесть, и я не такой человек, чтобы пойти на подделки вроде тех, которые снискали дурную славу моему ордену еще в древности.

Настроение экипажа и без того подавленное; как-то мои спутники воспримут этот заключительный иронический аккорд?.. Среди них мало верующих, и все-таки они не ухватятся с радостью за это новое оружие в войне против меня, скрытой, добродушной, но достаточно серьезной войне, которая продолжалась на всем нашем пути от Земли. Их потешало, что Главный астрофизик – иезуит, а доктор Чендлер вообще никак не мог свыкнуться с этой мыслью (почему врачи такие отъявленные безбожники?). Нередко он приходил ко мне в обсервационный отсек, где свет всегда приглушен и звезды сияют в полную силу. Стоя в полумраке, Чендлер устремлял взгляд в большой овальный иллюминатор, за которым медленно кружилось небо, – нам не удалось устранить остаточного вращения, и мы давно махнули на это рукой.

– Что ж, патер, – начинал он, – вот она, Вселенная, нет ей ни конца, ни края, и, возможно, что-то ее сотворило. Но как вы можете верить, будто этому «что-то» есть дело до нас и до нашего маленького мирка, – вот тут я вас не понимаю.

И разгорался спор, а вокруг нас, за идеально прозрачным пластиком иллюминатора, беззвучно описывали нескончаемые дуги туманности и звезды…

Должно быть, больше всего экипаж забавляла кажущаяся противоречивость моего положения. Тщетно я ссылался на свои статьи – три в «Астрофизическом журнале», пять в «Ежемесячных записках Королевского астрономического общества». Я напоминал, что мой орден давно прославился своими научными изысканиями, и пусть нас осталось немного, наш вклад в астрономию и геофизику, начиная с восемнадцатого века, достаточно велик.

Так неужели мое сообщение о туманности Феникс положит конец нашей тысячелетней истории? Боюсь, не только ей…

Не знаю, кто дал туманности такое имя; мне оно кажется совсем неудачным. Если в нем заложено пророчество – это пророчество может сбыться лишь через много миллиардов лет. Да и само слово «туманность» неточно: ведь речь идет о несравненно меньшем объекте, чем громадные облака неродившихся звезд, разбросанные вдоль Млечного пути. Скажу больше, в масштабах космоса туманность Феникс – малютка, тонкая газовая оболочка вокруг одинокой звезды. А вернее – того, что осталось от звезды…

Портрет Лойолы (гравюра Рубенса), висящий над графиками данных спектрометра, точно смеется надо мной. А как бы ты, святой отец, распорядился знанием, обретенным мной здесь, вдали от маленького мира, который был всей известной тебе Вселенной? Смогла бы твоя вера, в отличие от моей, устоять против такого удара?

Ты смотришь вдаль, святой отец, но я покрыл расстояния, каких ты не мог себе представить, когда тысячу лет назад учредил наш орден. Впервые разведочный корабль ушел так далеко от Земли к рубежам изведанной Вселенной. Целью нашей экспедиции была туманность Феникс. Мы достигли ее и теперь возвращаемся домой с грузом знаний. Как снять этот груз со своих плеч? Но я тщетно взываю к тебе через века и световые годы, разделяющие нас.

На книге, которую ты держишь, четко выделяются слова: АД МАЙОРЕМ ДЕИ ГЛОРИАМ. К вящей славе божьей… Нет, я больше не могу верить этому девизу. Верил бы ты, если бы видел то, что нашли мы?

Разумеется, мы знали, что представляет собой туманность Феникс. Только в нашей Галактике ежегодно взрывается больше ста звезд. Несколько часов или дней они сияют тысячекратно усиленным блеском, затем меркнут, погибая. Обычные новые звезды, заурядная космическая катастрофа. С начала моей работы в Лунной обсерватории я собрал спектрограммы и кривые свечения десятков таких звезд.

Но трижды или четырежды в тысячелетие происходит нечто такое, перед чем новая меркнет, кажется пустячком.

Когда звезда превращается в сверхновую, она какое-то время превосходит яркостью все солнца галактики, вместе взятые. Китайские астрономы наблюдали это явление в 1054 году, не зная, что наблюдают. Пятью веками позже, в 1572 году, в созвездии Кассиопеи вспыхнула столь яркая сверхновая, что ее было видно с Земли днем. За протекшую с тех пор тысячу лет замечено еще три сверхновых.

Нам поручили побывать там, где произошла такая катастрофа, определить предшествовавшие ей явления и, если можно, выяснить их причину. Корабль медленно пронизывал концентрические оболочки газа, который был выброшен шесть тысяч лет назад и все еще продолжал расширяться. Огромные температуры, яркое фиолетовое свечение отличали эти оболочки, но газ был слишком разрежен, чтобы причинить нам какой-либо вред. Когда взорвалась звезда, поверхностные слои отбросило с такой скоростью, что они улетели за пределы ее гравитационного поля. Теперь они образовали скорлупу, в которой уместилась бы тысяча наших солнечных систем, а в центре пылало крохотное поразительное образование – Белый Карлик, размерами меньше Земли, но весящий в миллион раз больше ее.

Светящийся газ окружал нас со всех сторон, потеснив густой мрак межзвездного пространства. Мы очутились в сердце космической бомбы, которая взорвалась тысячи лет назад и раскаленные осколки которой все еще неслись во все стороны. Огромный размах взрыва, а также то обстоятельство, что осколки заполнили сферу поперечником в миллиарды миль, не позволяли простым глазом уловить движение. Понадобились бы десятилетия, чтобы без приборов заметить, как движутся клубы и вихри взбаламученного газа, но мы хорошо представляли себе этот яростный поток.

Выверив, уточнив свой курс, мы вот уже несколько часов размеренно скользили по направлению к маленькой лютой звезде. Когда-то она была солнцем вроде нашего, но затем в какие-то часы расточила энергию, которой хватило бы на миллионы лет свечения. И вот стала сморщенным скрягой, который промотал богатство в юности, а теперь трясется над крохами, пытаясь хоть что-то сберечь.

Никто из нас не рассчитывал всерьез, что мы найдем планеты. Если они и существовали до взрыва, катаклизм должен был обратить их в облака пара, затерявшийся в исполинской массе светила. Тем не менее мы провели обязательную при подходе к любому неизвестному солнцу разведку и неожиданно обнаружили вращающийся на огромном расстоянии вокруг звезды маленький мир. Так сказать, Плутон этой погибшей солнечной системы, бегущий вдоль границ ночи. Планета была слишком удалена от своего солнца, чтобы на ней когда-либо могла развиваться жизнь, но эта удаленность спасла ее от страшной участи, постигшей собратьев.

Неистовое пламя запекло скалы окалиной и выжгло сгусток замерзших газов, который покрывал планету до бедствия. Мы сели, и мы нашли Склеп.

Его создатели позаботились о том, чтобы его непременно нашли. От монолита, отмечавшего вход, остался только оплавленный пень, но уже первые телефотоснимки сказали нам, что это след деятельности разума. Чуть погодя мы отметили обширное поле радиоактивности, источник которой был скрыт в скале. Даже если бы пилон над Склепом был начисто срезан, все равно сохранился бы взывающий к звездам неколебимый, вечный маяк. Наш корабль устремился к огромному «яблочку», словно стрела к мишени.

Когда воздвигали пилон, он, наверно, был около мили высотой; теперь он напоминал оплывшую свечу. У нас не было Подходящих орудий, и мы неделю пробивались сквозь переплавленный камень. Мы астрономы, а не археологи, но умеем импровизировать. Забыта была начальная цель экспедиции; одинокий памятник, ценой такого труда созданный на предельном расстоянии от обреченного солнца, мог означать лишь одно. Цивилизация, которая знала, что гибель ее близка, сделала последнюю заявку на бессмертие.

 

[Лесса]

Часть 2

Понадобятся десятилетия, чтобы изучить все сокровища, найденные нами в Склепе. Очевидно, солнце послало первые предупреждения за много лет до конечного взрыва, и все, что они пожелали сохранить, все плоды своего гения они заранее доставили на эту отдаленную планету, надеясь, что другое племя найдет хранилище и они не канут бесследно в Лету. Поступили бы мы так же на их месте или были бы слишком поглощены своей бедой, чтобы думать о будущем, которого уже не увидеть и не разделить?

Если бы у них в запасе оказалось еще время! Они свободно сообщались с планетами своей системы, но не научились пересекать межзвездные пучины, а до ближайшей солнечной системы было сто световых лет. Впрочем, овладей они высшими скоростями, все равно лишь несколько миллионов могли рассчитывать на спасение. Быть может, лучше, что вышло именно так.

Даже не будь этого поразительного сходства с человеком, о чем говорят их скульптуры, нельзя не восхищаться ими и не сокрушаться, что их постигла такая участь. Они оставили тысячи видеозаписей и аппараты для просмотра, а также подробные разъяснения в картинках, позволяющие без труда освоить их письменность. Мы изучили многие записи, и впервые за шесть тысяч лет ожили картины чудесной, богатейшей цивилизации, которая во много раз превосходила нашу. Быть может, они показали нам только самое лучшее – и кто же их упрекнет. Так или иначе, но мир их был прекрасен, города великолепнее любого из наших. Мы видели их за работой и игрой, через столетия слышали певучую речь. Одна картина до сих пор стоит у меня перед глазами: на берегу на странном голубом песке играют, плещутся в волнах дети – как играют дети у нас на Земле. Причудливые деревья, крона – веером, окаймляют берег, и на мелководье, никого не беспокоя, бродят очень крупные животные.

А на горизонте погружается в море солнце, еще теплое, ласковое, животворное, солнце, которое вскоре вероломно испепелит безмятежное счастье.

Не будь мы столь далеко от дома и столь чувствительны к одиночеству, возможно, не были бы так сильно потрясены. Многие из нас видели в других мирах развалины иных цивилизаций, но никогда это зрелище не волновало до такой степени. Эта трагедия была особенной. Одно дело, когда род склоняется к закату и гибнет, как это бывало с народами и культурами на Земле. Но подвергаться полному уничтожению в пору великолепного расцвета, исчезнуть вовсе – где же тут божья милость?

Мои коллеги задавали мне этот вопрос; я пытался ответить, как мог. Быть может, отец Лойола, вы преуспели бы лучше меня, но в «Экзерсициа Спиритуалиа» я не нашел ничего, что могло бы мне помочь. Это не был греховный народ. Не знаю, каким богам они поклонялись, признавали ли вообще богов, но я смотрел на них через ушедшие столетия, и в лучах их сжавшегося солнца перед моим взглядом вновь оживало то прекрасное, на сохранение чего были обращены их последние силы. Они многому могли бы научить нас – зачем же было их уничтожать?

Я знаю, что ответят мои коллеги на Земле. Вселенная, скажут они, не подчинена разумной цели и порядку, каждый год в нашей Галактике взрываются сотни солнц, и где-то в пучинах космоса в этот самый миг гибнет чья-то цивилизация. Творил ли род добро или зло за время своего существования, это не повлияет на его судьбу: божественного правосудия нет, потому что нет бога.

А между тем ничто из виденного нами не доказывает этого. Говорящий так руководится чувствами, не рассудком. Бог не обязан оправдывать перед человеком свои деяния. Он создал Вселенную и может по своему усмотрению ее уничтожить. Было бы дерзостью, даже кощунством с нашей стороны говорит, как он должен и как не должен поступать.

Тяжко лицезреть, как целые миры и народы гибнут в печи огненной, но я и это мог бы понять. Однако есть предел, за которым начинает колебаться даже самая глубокая вера, и, глядя на лежащие передо мной расчеты, я чувствую, что достиг этого предела.

Пока мы не исследовали туманность на месте, нельзя было сказать, когда произошел взрыв. Теперь, обработав астрономические данные и сведения, извлеченные из скал уцелевшей планеты, я могу с большой точностью датировать катастрофу. Я знаю, в каком году свет исполинского аутодафе достиг нашей Земли. Знаю, сколь ярко эта сверхновая, что мерцает за кормой набирающего скорость корабля, некогда пылала на земном небе. Знаю, что на рассвете она ярким маяком сияла над восточным горизонтом.

Не может быть никакого сомнения: древняя загадка наконец решена. И все же, о, всевышний, в твоем распоряжении было столько звезд! Так нужно ли было именно этот народ предавать огню лишь затем, чтобы символ его бренности сиял над Вифлеемом?
 

[HouseMouse]

Сообщение от Foxy

Я считаю это в какой-то мере эгоизмом.

Ну а я тут вижу юношеский максимализм и переоценку собственных возможностей.

Он личное ставит выше долга.

Может быть. Только нету у него долгов перед народом. Он не Торин. У него есть долг перед Торином и перед Кили. Он выбрал младшего брата, опасно раненого. Называть это истерикой и капризной девицей? Ты в своем праве, разумеется, но я бы такими эпитетами не наградила даже Бильбо, пытающегося свалить в горах, хотя его-то как раз контракт связывает.

Сочельник сегодня

[InnishFri]

Поздравляю тред с наступающим Рождеством!

Храм Рождества Христова в Вифлиеме

И се, звезда, которую видели они на востоке, шла перед ними,
как наконец пришла и остановилась над местом, где был Младенец.
Увидев же звезду, они возрадовались радостью весьма великою, и,
войдя в дом, увидели Младенца с Мариею, Матерью Его, и, пав,
поклонились Ему; и, открыв сокровища свои, принесли
Ему дары: золото, ладан и смирну. (Мф.2:9-11)

Вифлеем – родина царя Давида и место рождения Христа Спасителя. На иврите Вифлеем звучит как «Бейт-Лехем» - город хлеба. Название это не случайно: во дни царя Ирода, когда Римской Империей правил кесарь Август, в хлеву родился Младенец, Который стал для всех живших и живущих Хлебом жизни. Вифлеем был и остается небольшим городком и располагается в 10 километрах от Иерусалима.
Храм Рождества Христова был воздвигнут в Вифлееме над пещерой, где родился Иисус Христос. Храм Рождества – первый христианский Храм на Святой Земле и одна из самых почитаемых христианских святынь. Со времени основания в 4 в.н.э и по сей день церковные службы здесь проходят регулярно , а многочисленные потоки паломников не иссякают.



Матери византийского императора Константина, царице Елене было видение, согласно которому ей надлежало отправиться на Святую Землю возрождать христианскую веру. В Вифлееме она посетила пещеру, в которой, как указали ей члены местной христианской общины, родился Иисус Христос. Над Пещерой Рождества в 322году н.э. был воздвигнут Храм Рождества Христова.
Базилика имеет пять нефов. После её перестройки при императоре Юстиниане размеры базилики стали 53,2 на 26,8 метров (длина трансепта — 36 метров). При реконструкции была расширена восточная алтарная часть храма, были добавлены экзонартекс и атриум.



Храм построен из тёсаного камня, кровля перекрыта деревом. Нефы базилики разделены колоннадой из десяти колонн (в константиновой базилике их было девять), выполненных из розового вифлеемита. Колонны венчают капители коринфского ордера.
Стены и пол базилики облицованы мрамором, в верхней части стен располагались мозаики, сохранившиеся лишь фрагментарно. Со времен императора Константина в Храме Рождества Христова сохранились небольшие участки мозаичного пола с орнаментом и декоративным изображением растений и птиц. При восстановительных работах во времена правления императора Юстиниана, пол в Храме Рождества Христова был заменен мраморной плиткой. На стенах Храма Рождества Христова появились мозаики, изображающие Евангельские сюжеты, пророчества рождения Мессии, генеалогическое древо Иисуса Христа, Вхождение Иисуса Христа в Иерусалим, главные церковные соборы, каноны и постановления.
Многочисленные колонны, которые поддерживают своды Храма Рождества Христова были расписаны в очень редкой манере письма краской на восковой основе, с последующим полированием. Живопись на колоннах по прошествии времени стерлась и почти не видна. И все же кое-где можно разглядеть изображение пророков Илии и Иоанна Крестителя, апостола Иоанна Богослова, Георгия Победоносца и других святых.
За сотни лет со времен персидских завоеваний, восстания самаритян, владычества мамлюков и оттоманской империи, некоторые постройки Храма Рождества Христова подверглись разрушению и разорению. Наружный вход Храма Рождества Христова уменьшили во времена арабов - сарацинов, которые имели обыкновение въезжать под своды христианской святыни верхом на лошадях и верблюдах. С тех пор вход в Храм Рождества Христова получил название «Врата смирения», так как вынуждает входящего под сень Храма Рождества Христова склонять голову. Остальные два входа в Храм Рождества Христова попросту замуровали.



В период правления императора Юстиниана Храм Рождества Христова восстанавливали и затем, в различные исторические эпохи, достраивали. Также рыцари ордена крестоносцев, каноников – августинцев, монахи - францисканцы возводили другие христианские церковные сооружения. В Храме Рождества Христова и теперь можно увидеть постройки, а также внутреннее убранство, композиции церковной живописи, мозаики и иконы , созданные в разные периоды истории.
Особое место в Храме Рождества Христова занимает Пещера Рождества , где Дева Мария произвела на свет младенца Иисуса Христа. В Пещеру Рождества ведет лестница, сохранившаяся со времен присутствия здесь крестоносцев. На месте рождения Святого Младенца установлена серебряная Вифлеемская Звезда, 14 лучей которой символизируют 14 остановок Иисуса Христа по дороге к месту казни на горе Голгофа в Иерусалиме. По внутреннему кругу звезды написано на латыни: «Здесь от Девы Марии родился Иисус Христос». Рядом с Вифлеемской Звездой горят лампады, зажженные по числу христианских конфессий.





Недалеко от Пещеры Рождения находится предел Яслей. Сюда, заслышав весть Ангела о рождении Спасителя человечества - Иисуса Христа, устремились местные пастухи, чтобы первыми поклониться Деве Марии и ее Божественному Младенцу. Выполненные из камня, Ясли использовались как кормушка для домашних животных. Так как поблизости не был подходящего места, Богоматерь уложила новорожденного Бога – младенца в Ясли. При посещении Храма Рождества Христова в настоящее время можно увидеть в Яслях скульптурное изображение младенца Иисуса Христа из воска.
В Пещере Рождества находится Алтарь Волхвов, посвященный восточным мудрецам, которые пришли в Вифлеем отдать почести Сыну Божьему. Волхвы принесли свои Дары Мессии. Изображение этого события на одной из наружных стен Храма Рождества Христова помогло впоследствии избежать разрушения Храма Рождества Христова воинствующими персами. В знак уважения к своим соотечественникам – мудрецам, персы не тронули христианскую святыню. При проведении раскопок в Вифлееме был обнаружен древний резервуар для сбора и хранения воды, так называемый «колодец Волхвов», место у которого, по преданию спешились Волхвы, прибыв в Вифлием.Останки Волхов в настоящее время хранятся в главном католическом соборе Германии, в городе Кельн.
Особое место в Храме Рождества Христова занимает необычная икона Божьей Матери. Икона Божьей Матери в Храме Рождества Христова в Вифлееме является даром императорского дома России. Это единственная икона Божьей Матери с изображением улыбающейся Богородицы с Младенцем Иисусом Христом на руках. Уникальную икону Божьей Матери почитают, как чудотворную. К иконе Божьей Матери устремляются верующие обращая свои мольбы к Заступнице – Деве Марии.



Изображение лика Иисуса Христа на одной из колонн в 1998 году привлекло к себе пристальное внимание прихожан и прессы. Многие стали свидетелями чуда появления слез на лице Иисуса Христа. Очевидцы утверждали, что видели, как Иисус Христос открывал и закрывал глаза. Подобные явления на ликах святых связывают с Божественным Провидением, желанием обратить внимание человечества на совершаемые грехи и предупреждение.



Проведение служб в Храме Рождества Христова строго регламентировано между представителями Греческой Православной Церкви, католической и армянской церквями.

Использованы материалы † Храм Покрова Пресвятой Богородицы в селе Нармушадь, в каких нуждах каким чудотворным иконам Пресвятой Богородицы молиться, http://nnm.ru/blogs/pensioner58/izr...estva_hristova/, http://yourfinetravel.com/mesta-v-m...byivat/izrail-3

---------- Сообщение добавлено в 16:32 ---------- Предыдущее сообщение было в 16:13 ----------

А это моя любимая рождественская песня. Я впервые услышала ее на Украине, в церкви.
Кто не понимает украинский язык, там есть слова "Не спрашивай, что дальше будет, что приготовят крест тебе люди..."

Можно эти слова в какой-то мере отнести к теме разговора, а почему бы не оставить Торина в живых.
 

[ame=http://www.youtube.com/watch?v=0bjiSBEL17s]Кубанский казачий хор - Спы, Исусэ, спы (вокал С.Бовтун) - YouTube[/ame]

[Victoria]

С Рождеством нас всех!

[ame=http://www.youtube.com/watch?v=Z88SM1-2du0]В. Беляев, "Тропарь Рождества Христова" - YouTube[/ame]

[Siberienne]

В честь Сочельника, хоть и на английском

[ame="https://www.youtube.com/watch?v=3BCyE0HF_6U#t=41"]https://www.youtube.com/watch?v=3BCyE0HF_6U#t=41[/ame]

[vemor]

Спасибо за рассказ о Вифлееме! в начале декабря была на Святой Земле впервые! оч.сильные эмоции!

[COLOR="#663300"]

---------- Сообщение добавлено в 17:32 ---------- Предыдущее сообщение было в 17:31 ----------

[Victoria]

Йодо, какой он тут замечательно-светящийся, как светлячок.....

[harutyan]

Давно у нас не было сэра Гая а он просто обязан своим присутствием украсить сегодняшний вечер, мы же не можем обойтись без него

 

[Victoria]

Один самых рождественских рассказов.... по духу. ИМХО. .....

Кенет Грем ДОБРЫЙ СТАРЫЙ ДОМ

Овцы беспорядочно толпились у плетня, прочищая свои тонкие ноздри и топая изящными передними ножками, высоко задирая головы, В морозном воздухе легкий парок поднимался над овечьим загоном, когда двое друзей в прекрасном настроении проходили мимо, без умолку болтая и смеясь. Они возвращались через поля и села, проведя целый день с дядюшкой Выдрой, охотясь и исследуя обширные гористые места, где многие речушки, впадающие в их собственную реку, начинались малюсенькими ручейками. Тени короткого зимнего дня уже надвигались на них, а им было еще порядочно идти. Шагая наугад через пашню, они услышали овец и направились туда, и вот, прямо за овечьим загоном, они обнаружили утоптанную тропу, идти по которой становилось совсем легко, а к тому же направление дороги как раз отвечало тому тоненькому голоску, который живет в каждом звере и который всегда безошибочно может сказать: «Да, совершенно верно, дорога ведет к дому».
— Похоже, что мы идем в деревню, — сказал Крот с некоторым сомнением, замедляя шаги, потому что тропа постепенно превратилась в дорожку, а дорожка — в улицу, которая сейчас и собиралась поручить их заботам хорошо вымощенной щебнем дороги.
Звери не очень-то любят деревни, и их собственные тропы, по которым идет оживленное движение, прокладываются независимо от деревенских дорог, несмотря на то, что в деревне есть церковь, почта и пивная.
— Да ничего, — сказал дядюшка Рэт, — в это время года мужчины, женщины, дети, собаки, кошки — вообще все надежно сидят дома, возле печек. Мы быстренько проскользнем без всяких неприятностей и даже можем взглянуть на них через окошки и посмотреть, что они делают, если хочешь.
Ранние декабрьские сумерки совершенно завладели маленькой деревушкой, когда они подходили к ней на мягких лапах по только что выпавшему, тонкому, как зубной порошок, снежку. Почти ничего не было видно, кроме темных, оранжево-красных квадратов по обеим сторонам улочки, откуда свет от камина или от лампы переливался через оконные переплеты в темноту лежащего снаружи мира. Большинство низких решетчатых окошек не были стыдливо прикрыты гардинами, и для заглядывающих с улицы все обитатели домиков, собравшиеся вокруг обеденного стола, занятые рукоделием или со смехом беседующие и жестикулирующие, обладали той прелестной грацией, которую даже самый опытный актер не смог бы уловить и передать, — той естественной грацией, которая сопутствует полному неведению, что за тобой наблюдают.
У обоих зрителей, переходивших от «театра» к «театру», бывших довольно далеко от собственного дома, в глазах появлялась печаль, когда они видели, как кто-то гладит кошку или берет на руки уснувшего малютку и переносит его на постель, или как уставший человек потягивается и выколачивает трубку о тлеющее в камине полено.
Но ощущение дома и уюта особенно четко исходило от одного завешенного тюлем, обращенного к ночи лицом окна: так отделен был стенами и занавесками этот теплый, уютный мир от внешнего мира Природы, что, казалось, он совершенно о нем позабыл.
Близко к белому тюлю висела птичья клетка, силуэт ее ярко вырисовывался на фоне штор, каждая проволочка, каждая жердочка были ясны и узнаваемы, все, вплоть до зернышек и наполовину склеванного вчерашнего кусочка сахара. На средней жердочке помещалась и сама нахохлившаяся птица, голова надежно зарыта в перышки; она была так близко, что им представлялось, захоти они и хорошенечко постарайся, они смогут ее погладить. Даже кончики ее хохолка, точно нарисованные карандашом, были видны на их экране.

И пока они смотрели, маленькое существо забеспокоилось, проснулось, встряхнуло перышки и подняло головку. Они разглядели даже щелочку в клюве, когда птица с недовольным видом зевнула, огляделась и снова спрятала голову в перышках на спине, они увидели, как взъерошившиеся было перышки вернулись на свое место и затихли. Потом порыв холодного ветра схватил их за загривок, мокрый снег, попавший за воротник, больно ужалил и точно разбудил ото сна, и они сразу же осознали, что ноги у них замерзли и устали, что их собственный дом — на утомительном расстоянии отсюда.
Дома внезапно кончились, и сразу же с обеих сторон дороги сквозь темноту пробился к ним дружелюбный запах полей, и они взбодрились, приготовившись к последнему длинному переходу домой. А такой переход, как мы знаем, рано или поздно кончается, и кончается он щелчком замка, растопленным камином и встречей со знакомыми вещами, которые приветствуют нас как давно отсутствовавших путешественников, вернувшихся из-за дальних морей. Они шагали споро и молча, каждый занятый своими собственными мыслями. Мысли Крота в значительной степени вращались вокруг ужина, потому что было темно, и местность была, как ему казалось, незнакомой, и он послушно шел позади своего друга, целиком полагаясь на него.
Дядюшка Рэт шагал, как обычно, немного впереди, подняв плечи и устремив пристальный взгляд на ровную серую дорогу прямо перед собой, так что он и не глядел на бедного Крота и упустил тот момент, когда Крота вдруг настиг неясный призыв и пронзил его, как электрическим током. С людьми дело обстоит иначе, мы давно утратили тонкость наших физических ощущений и у нас даже и слов таких нет, чтобы обозначить взаимное общение зверя с окружающими его существами и предметами. В нашей речи, например, есть только слово «запах» для обозначения огромного диапазона тончайших сигналов, которые день и ночь нашептывают носу зверя, призывая, предупреждая, побуждая к действию, предостерегая и останавливая. Это был один из таких таинственных волшебных призывов из ниоткуда, который в темноте настиг Крота, пронизал его насквозь каким-то знакомым чувством, хотя пока он не мог отчетливо вспомнить каким. Он остановился как вкопанный, а нос его изо всех сил старался нащупать и ухватить тоненькую ниточку, этот телеграфный проводок, который донес так сильно его взволновавший зов. Мгновение — и он его снова поймал, и на этот раз воспоминания обрушились на него потоком.

Дом! Вот что обозначали эти мягкие прикосновения маленьких невидимых рук. Чьи-то ласковые призывы, как легкое дуновение, влекли, притягивали и манили все в одном и том же направлении. Ну да, он где-то тут, совсем близко от него в эту минуту, его старый дом, который он так торопливо оставил, никогда к нему больше не возвращался с того дня, когда впервые обнаружил реку! И вот теперь дом высылал своих разведчиков и посыльных, чтобы они его захватили и привели назад. С момента своего исчезновения в то ясное весеннее утро он о нем почти ни разу не вспомнил, погруженный в свою новую жизнь со всеми ее радостями и сюрпризами, новыми и захватывающими приключениями. И вот теперь, когда на него нахлынули воспоминания о былом, собственный его дом вставал в темноте перед его мысленным взором удивительно ясно! Старенький, конечно, и небольшой, и неважно обставленный, но его, его дом, который он сам для себя построил и куда бывал счастлив вернуться после дневных трудов. И дом тоже, очевидно, бывал с ним счастлив, и теперь тосковал по нему, и хотел, чтобы он вернулся, и сообщал ему об этом, касаясь его носа. Он печалился и легонько упрекал Хозяина; но без горечи и злобы, просто напоминая ему, что он близко и ждет его. Голос был отчетлив, призыв не оставлял сомнений. Крот должен его немедленно послушаться и пойти.
— Рэтти! — позвал он, приходя в веселое возбуждение. — Обожди! Вернись! Ты мне нужен! Скорее!
— Не отставай, Крот, — бодро отозвался дядюшка Рэт, продолжая шагать.
— Ну, пожалуйста, постой, Рэтти! — молил бедняжка Крот в сердечной тоске. — Ты не понимаешь, тут мой дом, мой старый дом! Я его унюхал, он тут близко, совсем близко! Я должен к нему пойти, я должен, должен! Ну пойди же сюда, Рэтти, ну постой же!
Дядюшка Рэт был к этому времени уже довольно далеко, настолько далеко, что не расслышал звенящую, молящую нотку в голосе друга. Он даже не мог ясно расслышать, о чем говорил Крот. И к тому же его беспокоила погода, потому что он тоже улавливал в воздухе запах — запах надвигающегося снегопада.
— Крот, мы не должны медлить, честное слово! — крикнул он, оборачиваясь. — Мы вернемся сюда завтра за тем, что ты там нашел. Но нам нельзя останавливаться сейчас, уже поздно, и снег опять вот-вот повалит, и я не очень хорошо знаю дорогу, и надо, чтобы ты тоже принюхался, ну будь умником, иди, иди сюда скорее!
И дядюшка Рэт двинулся дальше, даже не дожидаясь ответа.
А бедный Крот стоял один на дороге, и сердце его разрывалось, и печальный всхлип копился, копился где-то у него в глубине, чтобы вот-вот вырваться наружу. Но преданность другу выдержала даже и такое испытание. Кроту ни на секунду не приходило в голову оставить дядюшку Рэта одного. А тем временем дуновения, исходившие от его старого дома, шептали, молили, заклинали и под конец уже стали настойчиво требовать. Он не мог позволить себе дольше находиться в их заколдованном кругу. Он рванулся вперед, при этом в сердце что-то оборвалось, пригнулся к земле и послушно пошел по следам дядюшки Рэта, а слабые, тонюсенькие запахи, все еще касающиеся его удаляющегося носа, упрекали за новую дружбу и бессердечную забывчивость.
Сделав усилие, он догнал ничего не подозревающего дядюшку Рэта, который тут же начал весело болтать о том, что они будут делать, когда вернутся домой, — и как славно растопят камин в гостиной, и какой ужин он собирался приготовить, — нисколько не замечая молчания и подавленности своего друга. Но наконец, когда они отошли уже довольно далеко и проходили мимо пеньков в небольшой рощице, которые окаймляли дорогу, он остановился и сказал:
— Послушай, Крот, дружище, у тебя смертельно усталый вид, и разговора в тебе уже никакого не осталось, и ноги ты волочешь, точно они у тебя налиты свинцом. Давай минуточку посидим, передохнем. Снег пока еще не начинается, да и большую часть пути мы уже прошли.
С покорностью отчаяния Крот опустился на пенек, стараясь овладеть собой, потому что чувствовал, что вот сейчас, сейчас оно вырвется наружу. Всхлип, с которым он так долго боролся, отказался признать себя побежденным. Наверх и все наверх пробивал он себе путь к воздуху, а ему вдогонку другой всхлип, и еще один, друг за другом, сильные и напористые, пока Крот наконец не сдался и не зарыдал откровенно и беспомощно, потому что он понял: поздно, и то, что едва ли можно назвать найденным, теперь наверняка окончательно потеряно. Рэт, потрясенный и огорченный таким сильным приступом горя, какое-то время не решался заговорить. Но вот он произнес очень спокойно и сочувственно:
— Что с тобой, дружочек? Что могло произойти? Скажи-ка, в чем дело, и давай подумаем, чем можно помочь.
 

[Victoria]

ДОБРЫЙ СТАРЫЙ ДОМ (2)

Кроту было трудно просунуть хоть словечко между частыми всхлипами, которые следовали один за другим, душили его и не давали говорить.
— Я знаю… это… это маленький темный домишко, — прорыдал он отрывисто, — не то что твоя удобная квартира… или прекрасный Тоуд-Холл, или огромный дом Барсука… но он был моим домом… и я его любил… а потом ушел и забросил его… и вдруг я почувствовал его… там, на дороге… я тебя звал, а ты даже и слушать не хотел… и мне вдруг сразу все вспомни лось… и мне нужно было с ним повидаться, о господи, господи, а ты даже не обернулся, Рэтти, и мне пришлось уйти, хотя я все время слышал его запах, и мне казалось, что мое сердце разорвется. Мы могли бы просто зайти и взглянуть на него, Рэтти, только взглянуть, он же был рядом, а ты не хотел обернуться, Рэтти, не хотел обернуться! О господи, господи!
Воспоминание принесло с собой новый взрыв горя, и всхлипы опять овладели им и не давали говорить.
Дядюшка Рэт глядел прямо перед собой, ничего не отвечая и только ласково похлопывая Крота по плечу. Через некоторое время он мрачно произнес:
— Теперь я все понимаю! Какой же я оказался свиньей! Настоящая свинья! Свинья, и больше ничего!
Он подождал, пока буря рыданий несколько поутихла, всхлипы стали ритмичнее, потом он еще подождал, пока Крот стал чаще шмыгать носом, чем всхлипывать, тогда он встал с пенька и заметил спокойным голосом:
— Ну, теперь уже нам точно надо идти, старина!
И двинулся по дороге назад, по трудному пути, который они уже было преодолели.
— Куда ты (всхлип)идешь (всхлип),Рэтти?
— Мы найдем твой маленький домик, дружище, — ответил он ласково. — Поднимайся, пошли, нам еще придется его поискать, и тут без твоего носа не обойдешься.
— О, вернись, не ходи, пожалуйста, Рэтти! — закричал Крот, устремляясь следом. — Бесполезно, я тебе говорю. Чересчур поздно и чересчур темно, и отсюда чересчур далеко, и снег пошел! И… я не собирался тебе всего рассказывать, все получилось ненарочно, случайно! И подумай о реке и твоем ужине!
— Да провались она, река, вместе с ужином! — горячо откликнулся дядюшка Рэт. — Я тебе уже сказал, я отыщу твой домик, даже если мне придется проискать его всю ночь. Так что бодрись, старина, хватай меня под руку, и мы очень скоро туда доберемся.
Все еще шмыгая носом, умоляя и внутренне сопротивляясь, Крот нехотя позволил повлечь себя назад по дороге, но понемногу окончательно покорился непреклонному своему приятелю, который веселыми анекдотами и рассказами пытался поднять его настроение, чтобы обоим дорога показалась короче.
Когда наконец дядюшка Рэт почувствовал, что они приближаются к тому месту на дороге, где Крот его впервые окликнул, он сказал:
— Ладно, хватит болтать. Теперь — за дело. Пусти в ход свой нос и сосредоточься, пожалуйста.
Небольшой кусочек пути они прошли в молчании, как вдруг дядюшка Рэт ощутил рукой, просунутой под руку товарища, легкие удары, словно электрическим током пронизывающие тело Крота. Он тут же освободил руку, отстал на шаг и ждал, весь превратившись во внимание.
Сигналы поступали!
Крот постоял минуточку, весь напрягшись, в то время как его задранный нос, слегка подрагивая, ощупывал воздух.
Потом коротенькая перебежка вперед, потеря следа, проверка, немного назад и потом медленное, уверенное продвижение вперед. Дядюшка Рэт, волнуясь, старался держаться к нему поближе, пока Крот, слегка напоминающий лунатика, пересек сухую канаву, продрался сквозь лаз в живой изгороди и бежал, узнавая дорогу нюхом, через поле, лишенное чьих-либо следов и растительности, слабо освещенное неяркими звездными лучами. И вдруг внезапно, даже не подав знака, он куда-то нырнул, но дядюшка Рэт был начеку и тут же последовал за ним вниз по туннелю, куда привел Крота его неошибающийся нос. Туннель был узкий, воздуха в нем было мало, в нем стоял сильный запах сырой земли, так что дядюшке Рэту показалось, что прошло довольно много времени, прежде чем этот проход кончился и он смог выпрямиться, расправить плечи и отряхнуться. Крот чиркнул спичкой, и при ее свете дядюшка Рэт разглядел, что они стоят на чисто выметенной и посыпанной песочком площадке, а прямо перед ними — парадный вход в домик Крота, и на верхушке звонка красивыми готическими буквами написано: «Кротовый тупик».

Крот снял с гвоздя фонарь и засветил его. Дядюшка Рэт увидел, что они находятся во дворе перед домом. Садовая скамейка стояла справа от двери, машинка для стрижки газона — слева. Крот был аккуратным зверем и не мог допустить, чтобы у него во дворе другие звери протаптывали неопрятные дорожки, которые всегда кончаются взрыхленным холмиком земли. На стенах висели проволочные корзины, в которых рос папоротник, они сменялись полочками, на которых стояли гипсовые статуэтки. У одной стены дворика был устроен кегельбан, а вдоль него стояли скамьи и маленькие деревянные столики с круглыми подставками, которые намекали на то, что тут угощают пивом.
В центре был маленький прудик с бордюром из ракушек, в котором плавали золотые рыбки. Из середины пруда поднималось занятное сооружение, тоже отделанное ракушками, увенчанное большим шаром из посеребренного стекла, который отражал все вкривь и вкось и выглядел очень приятно.
Личико Крота засияло при виде всех этих дорогих ему предметов, и он поспешно распахнул двери перед своим другом, зажег лампочку в прихожей и оглядел свои старый дом. Он увидел пыль, которая покрывала все толстым слоем, увидел, как печально, пусто выглядит его заброшенное жилье, осознал его маленькие размеры, старенькую обстановку и, снова зарыдав, рухнул на стул в прихожей и зарылся носом в лапы.
— О, Рэтти, — воскликнул он в отчаянии, — и зачем только я это сделал? Зачем я тебя притащил в этот старый нетопленый домишко, да еще в такую ночь, когда ты бы мог уже быть на речном берегу и сушил бы ноги возле пылающего камина, а тебя бы окружали все твои милые вещи!
Дядюшка Рэт не обратил ни малейшего внимания на эти скорбные упреки, которые Крот делал самому себе, он носился взад-вперед, осматривая комнаты и шкафчики, зажигал лампы и свечи и всюду их расставлял.
— Какой прелестный домик! — воскликнул он бодро. — Такой компактный! Так хорошо распланирован! И все есть, и все на своих местах. Мы с тобой прекрасно проведем время. Сначала нам надо растопить камин. Сейчас я этим займусь, я всегда все очень здорово нахожу. Это твоя гостиная? Прелестно! Это ты сам придумал приделать коечки к стене? Великолепно! Сейчас я принесу дрова и уголь, а ты неси тряпку. Крот, она в ящике стола на кухне, давай вытирай пыль. Ну, шевелись же, старина!
Ободренный этими словами, Крот поднялся, стал энергично вытирать пыль, возвращая вещам их прежний лоск. А дядюшка Рэт носился с охапками дров и вскоре развел веселый огонь, который зашумел в трубе.
Рэт позвал Крота к огню обогреться, но Крот снова впал в тоску, рухнул на одну из кушеток в черном отчаянии и зарылся лицом в пыльную тряпку.
— Рэт, — простонал он, — а что же будет с твоим ужином, бедный, замерзший, голодный, уставший зверь? У меня ничего нет, ничего, ни крошечки.
— Ну до чего же ты любишь сразу падать духом! — сказал дядюшка Рэт с упреком. — Я только что совершенно отчетливо видел консервный нож в кухне на полке, а всем известно, что это обозначает, что где-то по соседству должна оказаться и консервная банка. Встряхнись, возьми себя в руки и давай займемся розысками продовольствия.
Они взялись за поиски, исследуя каждый буфет и выворачивая содержимое каждого ящика. В конечном счете результат оказался не таким уж печальным, хотя мог бы быть и получше: банка сардин, коробочка с печеньем, немецкие колбаски, упакованные в серебряную бумажку.
— Вот тебе и банкет, — заметил дядюшка Рэт, накрывая на стол. — Я знаю некоторых, которые дорого бы заплатили, чтобы оказаться сегодня за нашим столом.
— И хлеба нет, — печально простонал Крот, — и масла нет…
— И бургундского нет, и паштета из гусиной печенки, — подхватил дядюшка Рэт, смеясь. — Это напоминает мне… Слушай, а куда ведет эта маленькая дверца? Ну, конечно, в погреб! Буквально все есть в этом доме! Погоди минуточку!
Он направился к двери и вскоре вернулся, немного подзапылившись, но неся по бутылке пива в каждой лапе и еще под мышками.
— Ни в чем ты себе не отказываешь, Крот, — заметил он. — Это действительно самый милый маленький домик из тех, где мне приходилось бывать. Ты где достал эти гравюрки? Они делают дом таким уютным. Неудивительно, что ты так его любишь, Крот. Расскажи-ка мне поподробнее, как тебе удалось сделать его таким.
И пока дядюшка Рэт расставлял тарелки, ножи, вилки, горчицу, которую он приготовил в яичной подставке, Крот, все еще вздрагивая от недавно пережитых огорчений, начал рассказывать сперва скромно, а потом все более воодушевляясь предметом рассказа, как это было спланировано, и как то было продумано, и как это просто свалилось в руки в виде подарка от тетушки, и как то удалось совершенно случайно разыскать, а то удачно купить, а вот это было куплено в результате больших трудов и строгой экономии, когда пришлось обходиться без того и без другого. Хорошее настроение окончательно вернулось к Кроту, и ему захотелось пойти и приласкать свое имущество, осветить все предметы лампой и объяснить гостю, в чем достоинство каждой вещи, и рассказать о них подробно, совершенно забывая об ужине, в котором оба так нуждались. Дядюшка Рэт, который был отчаянно голоден, но старался это скрыть, рассматривал все, наморщив брови, и серьезно кивал, приговаривая:
— Великолепно!
Или:
— Это замечательно!
В тех случаях, когда ему представлялась возможность вставить хоть слово.
Наконец ему удалось завлечь Крота и усадить за стол. Когда он всерьез занялся консервным ножом и сардинами, снаружи, со двора, донеслись какие-то звуки, вроде бы шарканье маленьких ножек по гравию и смущенные тоненькие голоса, а потом стали долетать обрывки фраз:
— А теперь все постройтесь в линеечку. Подними немного фонарь, Томми. Откашляйтесь. Не вздумайте кашлять после того, как я скомандую «раз, два, три». Где маленький Билли? Иди, куда ты запропастился, мы тебя все дожидаемся.
— Что происходит? — спросил дядюшка Рэт, прерывая свои труды.
— Я думаю, это, должно быть, полевые мыши, — ответил Крот с некоторой гордостью в голосе. — Они в это время года ходят по домам и поют песни. У них тут целое общество организовано. И они никогда от меня уже не уходят, ко мне приходят к последнему, потому что я всегда их хорошо угощаю. Они напомнили бы мне старые добрые времена.
— А ну-ка, поглядим на них! — воскликнул дядюшка Рэт, вскакивая и устремляясь к двери.

Они распахнули дверь, и их взорам предстало умилительное зрелище. Во дворе, освещенном слабыми лучами газового рожка, восемь или десять полевых мышек стояли полукругом, на шейках — красные шерстяные шарфики, передние лапки глубоко засунуты в карманы, а задние подпрыгивают, чтобы не замерзнуть. Ясными глазками-бусинками, робея, они поглядывали друг на друга, хихикая, шмыгая носами и то и дело пуская в ход рукава своих пальтишек. Когда дверь открылась, самый старший из них сказал: — Ну, раз, два, три!
И тоненькие, пронзительные голоса понеслись вверх, в воздух, исполняя старинную песню, которую сочинили их праотцы на бурых, скованных морозом полях или где-нибудь в занесенном снегом уголке, сочинили и передали потомкам, чтобы эти песни пелись в декабре на холодных улицах перед освещенными окнами. Голоса постепенно замолкли, певцы, смущенные, но улыбающиеся, искоса обменялись взглядами, затем последовала тишина. Но только на одну минуту. Потому что сверху и издалека, по туннелю, по которому они только что прошли, до их ушей долетел еле уловимый звон дальних колоколов, вызванивающих веселую и звонкую колокольную мелодию.
— Хорошо спето, ребятки! — сердечно похвалил их дядюшка Рэт. — А теперь давайте все заходите, погрейтесь у камина и съешьте чего-нибудь горяченького.
— Да-да, заходите, полевые мышки, — воскликнул Крот возбужденно. — Подумать только, совсем как в старые добрые времена! Закройте за собой дверь. Пододвигайте скамейку к камину. Теперь вы минуточку подождите, пока мы… О, Рэтти!
Крот сел на скамью, и слезы уже подступили к его глазам.
— Что же мы с тобой делаем! Нам же нечем их накормить!
— Это ты предоставь мне, — сказал очень властный в этот момент дядюшка Рэт. — Эй, послушай-ка ты, с фонариком! Подойди-ка сюда, мне надо с тобой поговорить. Ну-ка, скажи мне, тут какие-нибудь магазины работают в это время?
— Ну, конечно, сэр, — почтительно ответил старший полевой мышонок. — В это время года наши магазины всегда работают в любой час.
— Тогда послушай, — сказал дядюшка Рэт, — быстренько собирайся вместе со своим фонариком и купи…
Тут последовал длинный приглушенный разговор, и Крот расслышал только обрывки, такие, как: «Только свежего, понял?», «Нет, одного фунта достаточно», «Гляди, чтоб от Баггинса, другого мне не надо, нет, нет, только высшего сорта, если там нет, поищи в другом месте», «Да, конечно, только домашний, никаких консервов, ну, давай, постарайся!». Наконец послышался звон монет, переходящих из лап в лапы, мышонок получил большую корзинку, чтобы сложить туда покупки, и умчался вместе со своим фонариком.
 

[Victoria]

ДОБРЫЙ СТАРЫЙ ДОМ (3)

Другие полевые мышки уселись на лавке рядком, как на насесте, постепенно согреваясь и яростно почесывая высыпавшие от холода пупырышки. Кроту не удалось вовлечь их в непринужденный разговор, и он заставил их одного за другим называть имена бесчисленных братишек, которые были еще слишком малы, чтобы отправиться петь песни, но которые в скором будущем ждали на это родительского разрешения.
Дядюшка Рэт тем временем внимательно изучал этикетку на одной из пивных бутылок.
— Я полагаю, что это старый Бэр-тон, — заметил он одобрительно. — Разумный Крот! Это как раз то, что нужно! Мы сможем сделать подогретый эль! Давай-ка готовь все остальное, дружище, а я пока повытаскиваю пробки.
В самое короткое время смесь была готова, жестяной кувшинчик засунут в раскаленное сердце камина, и скоро каждый полевой мышонок прихлебывал, и кашлял, и давился (потому что горячий эль не так-то легко проглатывается), вытирая глаза и смеясь, и вообще забывая, что он когда-либо в жизни замерзал.
— Они и спектакли ставят, эти ребятишки, — объяснял Крот дядюшке Рэту. — Сами их сочиняют и сами после разыгрывают. У них это здорово получается! В прошлом году было отличное представление про то, как полевого мышонка взяли в плен корсары и заставили грести на галере, и как он убежал, и вернулся домой, а его любимая ушла в монастырь. Ну-ка, вот ты! Я помню, ты участвовал, встань и представь что-нибудь.
Тот мышонок, к которому обращались, встал, смущенно захихикал, оглядел комнату и онемел. Его приятели зааплодировали. Крот уговаривал и подбадривал, а дядюшка Рэт даже обнял его за плечи и встряхнул, но ничто не могло победить его страха перед публикой. Они все трудились над ним, как члены Королевского общества спасения на водах над вытащенным из воды утопленником, когда услышали щелчок замка, и дверь открылась, и вновь появился мышонок с фонариком, сгибаясь под тяжестью корзины.
Разговоры о разыгрывании пьесы тут же прекратились, едва лишь только солидное и вполне реальное содержимое корзины было выгружено на стол. Все кинулись что-то делать или что-нибудь подносить, подгоняемые генеральскими командами дядюшки Рэта. В несколько минут ужин был готов, и Кроту на мгновение показалось, что все это с ним происходит во сне. Он уселся во главе стола и увидел, что его еще минуту назад пустынная поверхность была тесно уставлена пикантными закусками, увидел, как проясняются личики его маленьких друзей, без проволочки навалившихся на еду. Крот и сам позволил себе, потому что он умирал с голоду, наброситься на кушанья, которыми, точно по волшебству, всех наделил дядюшка Рэт. Он подумал, что это, в конце концов, очень счастливое возвращение домой. А потом все ели и говорили о старых добрых временах, и полевые мышки знакомили дядюшку Рэта с последними местными сплетнями и отвечали как могли на сотни его вопросов. Дядюшка Рэт почти ничего не говорил, а только следил за тем, чтобы каждый гость получил то, что ему вкусно, и чтобы порция была большая, и чтобы Крот решительно ни о чем не беспокоился и не тревожился.
Ножи и вилки отстучали и замолкли. Мышки стали собираться по домам, изливая на хозяина благодарности и пожелания, а карманы их были набиты гостинцами для младших братьев и сестричек, ожидавших дома. После того как дверь закрылась за последним из них и звяканье фонариков замерло вдали, Крот и дядюшка Рэт снова раздули огонь, пододвинули к нему стулья, приготовили себе еще по одной, последней чашечке горячего эля и сели поговорить о событиях минувшего долгого дня. Наконец дядюшка Рэт, зевнув во весь рот, сказал:
— Крот, дружище, я валюсь с ног. Засыпаю, это просто не то слово. Твоя койка где, вот здесь, у этой стены? Очень хорошо, а я лягу на той. Какой восхитительный у тебя домик, все так удобно!

Он забрался на свою койку, хорошенечко завернулся в одеяло, и дремота окутала его и втянула в себя, как заворачивает и втягивает в себя жатка полосу спелого ячменя.
И Крот тоже был рад улечься, повернувшись к стене, без промедления, и вскоре голова его оказалась на подушке в полном удовлетворении.
Но прежде чем сомкнуть глаза, он обернулся и позволил себе оглядеть старую комнату, розовую от догорающего огня, отблески которого то играли, то отдыхали на знакомых и дружелюбных предметах, что бессознательно уже давно стали частью его самого, и теперь, по-видимому, улыбаясь, радовались его возвращению, не затаив никаких обид. Он пришел в такое настроение, в которое тактичный дядюшка Рэт спокойно и терпеливо как раз и старался его привести. Он отчетливо видел, какой это простой, обыкновенный, даже узенький, домик, но также отчетливо он сознавал особое значение вот такой надежной пристани в существовании каждого. Он вовсе не хотел отказаться от своей новой жизни с ее изумительными пространствами, повернуться спиной к солнцу и воздуху и ко всему тому, что они ему давали. Нет. Мир там, наверху, был силен, он был слышен ему даже и здесь, и Крот знал, что он туда вернется. Но было хорошо сознавать, что ему и оттуда есть куда возвратиться, и что этот домик — это его домик, и что на все эти предметы, которые так ему рады, он может положиться и рассчитывать, что они всегда приветят его — радостно и душевно.
 

[harutyan]

Что-то из-за того что Шерлока зачем-то показывают по лондонскому времени, я весь день такая

 

больше не буду смотреть по телеку, здоровье не то.
И чтобы не офф

как-то так

 

[HouseMouse]

Девочки, прошу прощения, погорячилась
Мир-дружба-абрикосы

 

[KrokoBill]

Сообщение от harutyan

Параллели

 

Еще параллели


И еще параллели


SIR ARE YOU AWARE YOUR HOBBIT IS MISSING

[Gray]

Сообщение от KrokoBill

И еще параллели

SIR ARE YOU AWARE YOUR HOBBIT IS MISSING

 

[Britu]

Сказка про Федота-стрельца в картинках

И под конец немного отсебятинки


 

[harutyan]

Ричард настолько хорош, что даже адов пинжак и китайская монетка на шнурке его не портят

[Лесса]

Йодо брегович, спасибо за рассказ о Храме Рождества Господня, очень интересно было читать!

И вам, Victoria, бескрайнее спасибо за то, что познакомили с таким чудесным, уютным, теплым и таким светлым произведением!
Я вот в сети нарыла иллюстрации:

 

[Yennefer]

Сообщение от InnishFri

Шо ж вы делаете? Столько величества сразу... А работа стоит

Просто невозможно красивое величество!

[harutyan]

Лесса , эти картинки мне напомнили Ветер в Ивах

[Лесса]

Хару, так насколько я поняла, это рассказ из "Ветер в ивах"! Просто я не в курсе, с этим произведением не знакома совсем!