Автор(ы): Plastun
Написано: 7.1.2005
Гэндальф очень любил хоббитов. Однажды он шел к Исторбинке и увидел впереди Пиппина. «Конечно, это уже не хоббит, это уже полтора хоббита, — подумал Гэндальф, — все равно, дай догоню и поглажу по головке». И побежал догонять Пиппина…
У Фарамира была квартира окнами на Запад. Арагорн очень любил ходить к нему в гости. Придет — и сразу прыг на подоконник, свесится из окна и смотрит. Чай ему тоже туда, на окно, подавали. Иной раз там и заночует. Ему даже матрац купили специальный, только он его не признавал. «К чему, — говорит, — такие роскоши?». И спихнет матрац с подоконника. А потом всю ночь вертится, спать не дает.
Боромир переоделся Арагорном, пришел к Арагорну и позвонил. Арагорн открыл ему и кричит жене: «Смотри, Тинувиэль, я пришел!».
Эомер хотел у Арагорна жену увести. В Рохан. Все смотрел на нее из-за колонн, смотрел… Вдруг устыдился своих желаний. «Арагорн, — думает, — сын Араторна, а я — свинья». Пошел, встал перед ним на колени и говорит: «Арагорн, где твой Андрил? Вот грудь моя». Арагорн очень смеялся.
Однажды Леголас стрелялся с Луртцем. Леголас говорит:
— Стреляй первым ты.
— Как я? Нет, ты.
— Ах, я! Нет, ты!
Так и не стали стреляться.
Гэндальф очень любил хоббитов. Однажды он шел к Исторбинке и увидел впереди Пиппина. «Конечно, это уже не хоббит, это уже полтора хоббита, — подумал Гэндальф, — все равно, дай догоню и поглажу по головке». И побежал догонять Пиппина. Пиппин же, не зная гэндальфовских намерений, бросился наутек. Пробегая мимо ширрифа, сей страж порядка был возмущен неприличной быстротою бега в людном месте и бегом устремился вслед с целью остановить. Гондорская пресса потом писала, что в Шире гондорские витязи подвергаются преследованиям со стороны властей.
Однажды Фарамир купил яблок, приехал в Минас-Тирит и стал угощать присутствующих дам. Все брали и говорили «мерси». Когда же подошла Эовин с Иоретой, от волненья он так задрожал, что яблоко упало к ее ногам (Эовин, а не Иореты). Одна из лошадей схватила яблоко и бросилась бежать. Иорета, конечно, побежала за ней. Они были одни — впервые в жизни (Фарамир, конечно, а не Иорета с лошадью). Кстати, она (Иорета) ее не догнала.
Однажды Арагорн решил испугать Фродо и спрятался в Минас-Тирите под лавкой. А Боромир тоже решил в этот день испугать Фродо, переоделся Арагорном и спрятался под другой лавкой. Тут Фродо идет. Как они оба выскочат!..
Гэндальф очень любил хоббитов. Однажды он играл с ними весь день и проголодался. «Бильбо, — говорит, — а, ангелочек, сделай мне тюрьку». Он возражает: «Митрандирушка, ты же видишь, я «Алую Книгу» переписываю». «А-а-а, — возопил он, — так я и знал, что тебе твой литературный фимиам дороже моего «Я». И жезл задрожал в его судорожной руке.
Однажды Кистямур написал письмо Дж.Р.Р.Толкину. «Дорогой далекий друг, — писал он, — я Вас не знаю, и Вы меня не знаете. Очень хотелось бы познакомиться. Всего хорошего. Вова».
Когда письмо принесли, Толкин предавался самосозерцанию. Так погрузился, хоть режь его. Жена толкала, толкала, письмо подсовывала — не видит. Он, правда, по-русски читать не умел. Так и не познакомились.
Однажды Элронду, благодать его в Аман, исполнилось 3000 лет. Он очень обрадовался и устроил день рождения. Пришли к нему все майары, только почему-то все наголо обритые. У одного Саурона глаз перевязан. Ну хорошо, выпили, закусили, поздравили новорожденного, благодать его в Аман, сели играть в вист. Сдал Радагаст — у каждого по пять тузов. Какого назгула? Так не бывает. «Сдай-ка, брат Саруман, лучше ты». «Я, — говорит, — пожалуйста, сдам». И сдал. У каждого по шесть тузов и по две пиковые дамы. Ну и дела… «Сдай-ка ты, брат Гэндальф». Гэндальф сдал… Ну, знаете… Даже и нехорошо сказать… Как-то получилось так… Нет, право, лучше не надо.
Однажды Бильбо сидел у окна и курил. Докурил и выбросил трубку из окна. Под окном у него была керосиновая лавка. И окурок угодил как раз в бидон с керосином. Пламя, конечно, столбом. В одну ночь пол-Исторбинки сгорело. Ну, посадили его, конечно. Отсидел, вышел, идет в первый же день по Исторбинке, навстречу — Саруман. Ничего ему не сказал, только пожал руку и в глаза посмотрел. Со значением.
Снится однажды Бильбо сон. Будто иммигрировал он в Валинор и живется ему там очень хорошо. Купил он, будто, волколака мумакской породы. И до того злющий волколак — сил нет. Кого увидит, на того бросается. И уж если догонит, вцепится мертвой хваткой — все, можешь бежать заказывать панихиду. И вдруг, будто он уже не в Валиноре, а в Шире. Идет по Исторбинке, чудище свое на поводке держит, а навстречу Лякошель-Торбинсы. И надо же, тут на самом интересном месте пришли Торин с гномами и разбудили.
Фродо только под конец жизни о душе задумался, а смолоду у него вовсе совести не было. Однажды кольцо в карты проиграл и не отдал.
Гэндальф жил в Шире, а Саурон – в Барад-Дуре. Обоим по магическим делам часто приходилось бывать в архивах Минас-Тирита. И уж если встретятся — беда: погонится Гэндальф и хоть раз, да врежет жезлом по глазу. А бывало и так, что впятером оттаскивали, а Саурона возле Закатного окна из озера водой в чувство приводили. Вот почему Арагорн к Фарамиру-то в гости ходил, на окошке сидел. Так этот дом потом и назвался — Привражье.
Однажды Бильбо шел по Ривенделлу и встретил Арагорна. «Здравствуй, Дунадан, — говорит Бильбо, — что ты все стихи да стихи пишешь? Давай вместе прозу напишем». «Прозой только @#$% можно», — возразил Король.
Однажды Боромир переоделся Арагорном и пришел в гости к Бильбо. Бильбо усадил его в кресло и угощает пустым чаем. «Поверишь ли, — говорит, — Дунадан, куска сахару в доме нет. Давеча Боромир приходил и все съел». Боромир ему ничего не сказал.
Гэндальф очень любил играть на балалайке (и, конечно, хоббитов), но не умел. Бывало, засядет в архивах Минас-Тирита, изучает рукописи Исилдура, а сам думает: «Тень-дер-день-тер-тер-день-день-день». Или: «Брам-пам- дам-дарарам-пам-пам».
Эомер любил лошадей. Еще он любил Арвен Ундомиэль. Только больше всего он любил Арагорна. Читал его стихи и всегда плакал. Поплачет, а потом вытащит саблю и давай рубить подушки. Тут и любимая лошадка не попадайся под руку — штук десять так-то зарубил. А Арагорн ни от каких не плакал. Ни за что.
Однажды Пиппин увидел из окна своей мансарды, как Фарамир вскочил на коня и крикнул: «Гондор!» «Ну и что же? — подумал Пиппин, — вот, бог даст, война будет, тогда и я так крикну». И стал репетировать перед зеркалом, повторяя на разные манеры: «Гондор. Гондорр. Гондорррр. Гоондорр. ГООООНДОРРРРРРР!!!»
Гэндальф очень любил хоббитов. Утром проснется, поймает кого-нибудь и гладит по головке, пока не позовут завтракать.
Однажды у Элронда засорилась ноздря. Стал продувать — лопнула перепонка в ухе. Заткнул пробкой — оказалась велика, череп треснул… Связал веревочкой — смотрит, рот не открывается. Тут он проснулся в недоумении, благодать его в Аман.
Элронд страстно любил жизнь, поэтому и прожил три тысячи лет, благодать его в Аман. Она его, однако, не баловала, поэтому он часто грустил. Те же, кому жизнь улыбалась (например, Гэндальф) не ценили это, постоянно отвлекаясь на другие предметы. Например, Гэндальф очень любил хоббитов. Они же его боялись. Они прятались от него под лавку и шушукались там: «Робя, вы этого бойтесь — еще как трахнет жезлом!» Хоббиты любили Арагорна. Они говорили: «Он веселый. Смешной такой». И гонялись за ним стайкой. Но Арагорну было не до хоббитов. Он любил один дом в Привражье, одно окно в этом доме. Он мог часами сидеть на широком подоконнике, пить чай, смотреть на запад. Однажды, направляясь к этому дому, он поднял глаза и на своем окне увидел… себя. С Андрилом, с перстнем на большом пальце. Он, конечно, понял, кто это. А вы?
Однажды Гэндальф спросил Элронда, благодать его в Аман: «Правда, Саруман — плохой маг?» «Неправда», — хотел ответить Элронд, но вспомнил, что у него не открывается рот с тех пор, как он перевязал свой треснувший череп, и промолчал. «Молчание — знак согласия», — сказал Гэндальф и умчался на Светозаре отбирать у Сарумана жезл и ключ от Ортханка. Тут Элронд Эарендилович, благодать его в Аман, вспомнил, что все это ему снилось во сне, но было уже поздно.
Гэндальф очень любил хоббитов. Бывало, приведет в Ривенделл штук пять, всех оделяет. И надо же: вечно Элронду не везло — то вшивый достанется, то кусачий. А попробуй поморщиться — хватит жезлом.
Однажды Боромир переоделся Арагорном и пришел в гости к Фарамиру. Выглянул в окно и видит: Гэндальф Саурона жезлом лупит, а кругом хоббиты стоят, смеются. Он пожалел Саурона и заплакал. Тогда Фарамир понял, что перед ним не Арагорн.
Гэндальф очень любил хоббитов, и все ему было мало. Приведет полную комнату, шагу ступить негде, а он все кричит: «Еще! Еще!»
Однажды во время обеда Галадриэль подала на стол блюдо пышных, горячих, ароматных путлибов. Келеборн как разозлится: «Я, — кричит, занимаюсь самусовершенствованием. Я не кушаю больше дорожного хлеба». Пришлось эту пищу богов скормить людям.
Арагорн был не то что ленив, а склонен к мечтательному созерцанию. Фродо же, хлопотун ужасный, вечно одержим жаждой деятельности. Арагорн этим частенько злоупотреблял. Бывало, лежит на диване, входит Фродо. Арагорн ему: » Фродо, дружок, не в службу, а в дружбу — за пивом не сбегаешь?» И тут же спокойно засыпает обратно. Знает: не было случая, чтоб Фродо вернулся. То Кольцо наденет, то в Мордор уйдет. А то испугается чего-нибудь и уедет в Валинор. Без пива же Арагорн остаться не боялся. Слава богу, крепостная стража была. Было, кого послать.
Фродо мало того, что от природы был робок, его еще Арагорн с Боромиром совсем затюкали: проснется ночью и кричит: «Ма ма!» Особенно под старость.
Арагорн шел по Минас-Тириту и встретил Эовин. Подмигнул ей, а она как захохочет: «Не обманывайте, — говорит, — Боромир Денэторыч, лучше отдайте три рубля, что давеча в загадки проиграли». Арагорн сразу догадался, в чем дело. «Не отдам, — говорит, — дура». Показал язык и убежал. Что потом Боромиру было…
Гэндальф очень любил хоббитов, а майаров терпеть не мог, особенно Саурона. Как увидит, так и бросается с жезлом и все в глаз норовит, в глаз. А тот делает вид, что не замечает. Говорит: «Ох, Гэнда-альф, ох, Гэнда-альф…»
Однажды Боромир переоделся Арагорном, а сверху нацепил эльфийский плащ и поехал в Лориэн на бал-маскарад. Тут к нему подпорхнула Галадриэль, одетая баядерой, и сунула ему записочку. Боромир читает и думает: «Если это мне, как Боромиру, что, спрашивается, я должен делать? Если это мне как Арагорну, как король порядочный, не могу воспользоваться. А что, если это всего лишь шутка юного создания, избалованного всеобщим поклонением? А ну ее к назгулу». И бросил записку в Ородруин.
Однажды Боромир переоделся Арагорном и пришел в гости к Гэндальфу. Старик, уверенный, что перед ним и впрямь Арагорн Элессар, отплывая на запад, короновал его.
Фродо хотел стать храбрым как Фарамир и пошел покупать саблю. Арагорн проходил мимо магазина и увидел его в окно. Взял и закричал нарочно: «Смотри-ка, Боромир (а никакого Боромира с ним не было), смотри, смотри-ка, Фродо саблю покупает, давай мы с тобой ружье купим». Фродо испугался и в ту же ночь уехал в Валинор.
Бильбо и Арагорн поспорили, кто лучше поэму напишет. Судить пригласили Фродо. Бильбо прибежал домой, заперся в кабинете и начал скорее поэму писать. Арагорн сидит у себя и думает: «Фродо — невысоклик робкий. Он сейчас сидит у себя и думает: «Арагорн — король нервный, если я скажу, что его роман хуже, он и зарезать может». «Что же мне стараться? Все рано денежки мои будут». (Это уже Арагорн думает). На сто рублей спорили. А Фродо сидит в это время у себя и думает: «Бильбо — хоббит нервный. Если я скажу, что его роман хуже, он и в карлика превратиться может и Кольцо отнимет. С другой стороны, Арагорн — король. Тоже лучше не связываться. А ну их к назгулу.» И в ту же ночь уехал в Валинор.
Денэтор, царствие ему небесное, тоже очень любил лошадей, но был болезненно самолюбив и это скрывал (насчет лошадей), чтобы никто не мог сказать, что он подражает Теодену. Про него и так уж много чего говорили.
Однажды Арагорн поймал в Глухоманье Горлума. Ему надо было живого Горлума для поэмы. Бедное существо пищало, визжало, хрипело и закатывало глаза, а потом притворилось мертвым. Тут он его отпустил. Обманщик укусил в свою очередь будущего Государя за ногу и скрылся. Так и осталась невоплощенной лучшая поэма Арагорна Элессара. Про животных.
Гэндальф очень любил хоббитов и писал про них стихи. Стихи эти списывал в отдельную тетрадку. Однажды после чаю подает тетрадь Бильбо: «Глянь, Бильбо, правда, лучше Арагорна?» — а сам сзади жезл держит. Он прочел и говорит: «Нет, Митрандирушка, гораздо хуже. А чье это?» Тут он его по башке — трах! С тех пор он всегда полагался на его литературный вкус.
Шел Арагорн по Минас-Тириту и увидел Денэтора. Подкрался и идет сзади. Мимо идущие люди кланяются Арагорну, А Денэтор думает — ему; радуется. Сэм прошел — поклонился, Пиппин, Мерри — поклон, Леголас прошел — засмеялся и ручкой сделал привет — тоже приятно, Фродо — реверанс. Потом Арагорн ушел к Фарамиру чай пить. А тут навстречу Гэндальф, молодой еще был, без бороды. И не посмотрел даже. Денэтор потом писал в дневнике: «Все хранитили харошии, а Гендальв — хамм. Патамушто мак.«
Эомер был влюблен в Арвен, но не разговаривал с ней ни разу. Однажды он пригнал всех своих лошадей в Минас-Тирит. Ну, они, натурально, ржут, лягают его, всего испачкали. А тут она навстречу с братьями. «Посмотри, — говорит, — охота некоторым жизнь себе осложнять. Лучше уж детей держать побольше.» Эомер аж плюнул про себя. «Ну и дура, мне такую и даром не надо!» С тех пор и не мечтал больше увезти ее в Рохан.
Келеборн написал стихотворение на именины Галадриэли. Начинается так: «А Элберет Гилтониэль…» И тому подобное дальше. Тут к нему пришел Арагорн и прочитал. А вечером на совете у Элронда имел через эти стихи большой успех, выдавая их, как всегда, за свои. Что значит профессиональная память у человека была! И вот рано утром, когда Галадриэль пьет кофе, супруг ей свою бумажку подсовывает под блюдечко. Она прочитала ее и говорит: «Ах, как мило. Где ты достал? Это же свежий Арагорн!»
Счастливо избежав однажды встречи с Гэндальфом, идет Саурон мимо Минас-Моргула и думает: «Все же жизнь иногда прекрасна». Тут ему под ноги огромный мумак. Черный. Враз сбивает с ног. Только встал, отряхивает с себя прах — налетает восемь назгулов, скачущих за этим мумаком, и вновь повергают на землю. Вновь поднялся Черный Властелин Мордора и видит: навстречу на черном коне гарцует сам Верховный Назгул – Ангмарский Чародей. «Конец», — мыслит Саурон, — «сейчас они все разбегутся и…» Ничуть не бывало. Сдержанный привычной рукой, конь строевым шагом проходит мимо и, только он миновал Саурона, размахивается хвостом и — хрясть по глазу. Палантир, натурально, летит в кусты. «Ну, это еще полбеды,» — думает Саурон, отыскивает Палантир, водружает себе на глаз и что же видит посреди куста?.. Ехидно улыбающееся лицо Гэндальфа. Но Гэндальф ведь не изверг был. «Проходи, — говорит, бедолага», — и погладил по головке.
Гэндальф очень любил хоббитов. За столом он им все сказки рассказывал, да истории с моралью для поучения.
Однажды Боромир переоделся Арагорном и задумался о душе. Что уж он там надумал, так никто и не узнал. Только на другой день Элронд, благодать его в Аман, встретил Боромира на улице и отшатнулся. «Что с Вами, — воскликнул он, — Боромир Денэторыч? У Вас вся голова седая!»
Однажды Боромир переоделся Арагорном и пришел в гости ко Гэндальфу. Никто не удивился, потому что в это время Элронд, благодать его в Аман…
Келеборн хотел научиться показывать карточные фокусы и репетировал перед Галадриэлью, пока несчастная женщина не потеряла терпение и не надела ему на голову ведро.
Элронд пригласил Арагорна обедать, а стул ему не поставил. Арагорн пришел, что поделаешь — стал в сторонке. Тут Элронда позвали к телефону. Он так с путлибом в руке и пошел. Арагорн быстренько сел на его место, ест. Элронд вернулся, встал рядом, путлиб доедает, а Арагорн как будто не видит, ест себе. Владыка Ривенделла разозлился и спрашивает: — Арагорн! Чем отличается человек от свиньи? — А Арагорн отвечает: — Тем, что человек ест сидя, а свинья стоя.
Арагорн сидит у себя и думает: «Я король, и ладно. Эомер, если разобраться, тоже король. Но ведь и Келеборн король, и Элронд, благодать его в Аман, тоже король. Когда же это кончится?» Тут все и кончилось.
