Автор(ы): Marya
Написано: 11.11.2003
Ниже следуют несвоевременные и отрывочные мысли о фильме под названием «Две крепости», который мне довелось посмотреть 18 декабря 2002 года в кинотеатре «Одеон» в Оксфорде. Если вы, в отличие от меня, видели другое кино, то, о котором говорят на всех углах, вершину-кинематографического-искусства, на-сто-процентов-верное-духу-Толкина, лучше-чем-Гарри-Поттер, лучше-чем-книга, сводящее-с-ума, разрывающее-сердце, безупречное и великолепное, то дальше вам лучше не читать. Только подскажите, где его можно посмотреть, я тоже хочу!
Я много места уделил критике части I, и даже отдельных ее деталей. Это оказалось проще, потому что часть I в целом воспроизводит сюжетную линию книги и отчасти сохраняет ее логическую последовательность. Часть II воплощает в себе все недостатки части I, но при этом гораздо более неудовлетворительна <…> Складывается впечатление, что Ц., затратив массу времени и труда на часть I, теперь обнаружил, что ему не хватает не только места, но и терпения для проработки двух более трудных томов, где действие ускоряется и усложняется. Как бы то ни было, он предпочел трактовать их так, что возникает хаос, к финалу перерастающий едва ли не в бред сумасшедшего…..
(Дж.Р.Р. Толкин. Письмо № 210 к Форресту Акерману)
Я-то знал, я не полз, я и всем говорил «Не туда…»
(Михаил Щербаков)
Все происходящее немного напоминает сказку про новый наряд короля, но наоборот. Ужасно хочется выкрикнуть из толпы «А король-то голый!», но вот рядом с тобой стоят уважаемые тобой, интересные и умные люди (тут нет иронии), и совершенно очевидно, что они королевское платье видят, видят по-настоящему. Так что возникает нехорошее чувство, что с тобой самим что-то явно не так… Тушуешься, прячешься в толпу. Примыкаешь к группкам людей, обсуждающих кружева на воротнике и тонкий покрой камзола… Но что-то я увлеклась.
Стоит проверить, подписывался ли портной вообще шить королю новый наряд. Книги о создании фильма «Властелин колец», актеры, только что вернувшиеся со съемок, повторяют одну и ту же мантру: книги для Питера Джексона – все равно что Библия, он категорически противился любым изменениям, даже стиль сценария постепенно вернулся к архаическому языку Толкина, потому что в современной манере просто ничего не получалось. Собственно, потому и сравниваешь фильм с книгой, что все участники его создания говорят в один голос о своей полной подчиненности книге, об отказе от каких-либо притязаний на самовыражение. Вот что говорит сам Джексон:
Многие считают, что я всю жизнь мечтал экранизировать «Властелина колец». Это неправда. Я всю жизнь мечтал сделать приключенческий фильм в жанре фэнтези, потому что в молодости я очень любил фильмы Рэя Харрихаузена, и вещи типа «Ясона и аргонавтов» и первого «Кинг-Конга». Мне всегда хотелось снять фэнтезийный приключенческий фильм в таком роде, а их сейчас больше не делают.
Вот оно – черным по белому. Может, и не то, о чем мы мечтали, но сказано честно и вполне соответствует тому, что мы видим на экране. Приключенческий фильм в жанре фэнтези. И очень даже замечательный. По мнению многих, лучше, чем «Звездные войны». Лучше, чем все, когда-либо снятое в этом жанре. Но: приключенческий фильм в жанре фэнтези. «Властелина колец» тоже, конечно, можно назвать «приключенческой книгой в жанре фэнтези». Но это определение его не исчерпает. И приключения, и фантазия там есть. Так же, как есть в «Имени розы» детективный роман, а в «Гордости и предубеждении» — женский. Материал позволяет извлечь из Эко детектив, а из Остен – любовный роман. Как из Толкина извлекается фэнтези, тоже напоминать не надо.
Но если все так просто, то как же тогда «ожившее Средиземье»?
Мы были твердо убеждены, что должны как можно лучше придерживаться толкиновских описаний Средиземья; неважно, какие вольности мы позволяли себе в отношении диалогов и сюжета, мы хотели, чтобы у людей создалось впечатление, что мы снимали этот фильм в Средиземье. В отношении описаний книгу мы действительно воспринимали как Библию. А еще мы работали с Аланом Ли и Джоном Хоу, замечательными художниками, которые и раньше занимались Толкином.
(интервью создателей фильма «Сайенс Фикшн Уикли, 2001г.)
Еще одна открывающая глаза цитата. Думаю, мало найдется людей, способных сопротивляться наплыву спойлеров (фотографий, трейлеров, книг, плакатов и т.д.), сопровождающему выход каждого фильма. Они такие красивые – с этим согласятся почти все. Каких-то актеров любят больше, каких-то меньше, отдельные историки и реконструкторы будут по гроб жизни бурчать про «анахронизмы», но тем не менее – фотографии и трейлеры завораживают, завораживают так сильно, что их очарование перевешивает те самые «вольности в отношении диалогов и сюжета», даже когда эти вольности начинают смахивать на насилие на большой дороге.
Ну как можно протестовать, прочитав книгу Брайана Сибли о создании фильма? Когда на каждую деталь, которую мы видим на экране и на множество других, оставшихся за кадром, потрачено столько сил, труда, заботы и внимания? Когда тысячи людей с энтузиазмом и отдачей работали над фильмом? Когда каждое платье шили (а то и ткали) вручную, когда вручную же лепили глиняную посуду в двух экземплярах, сохраняя соотношение для комбинированных съемок? Про тысячи потраченных острых ушей и хоббитских волосатых ног я уж и не говорю.
Недавно прочла восхищенную реакцию одного человека, который обнаружил, что даже для меча Арвен придумали не только имя, но и целую историю, уходящую корнями в «Сильмариллион», и написали ее на клинке на Квенья, даже без грамматических ошибок. Ума не приложу, писал этот человек, о чем думают эти пуристы. Ну что ЕЩЕ может не нравиться? А ответ простой: жаль потраченного времени. Когда этот клинок появляется впервые (Что это? Рейнджера застали врасплох?), то будь на нем хоть весь «Сильмариллион» рунами написан, видеть мне его больше не хочется.
Ни для кого не новость, что все произведение Толкина выросло из любви к языкам, что те самые вышеописанные любовь, забота, внимание и гигантский труд были потрачены на то, чтобы каждое слово было на своем месте. Тут вам и сюжеты, возникающие из этимологий, и мифология, вырастающая из топонимики. Включать в экранизацию такого произведения фразы типа «я не позволю остроухому меня обогнать!» и сократить количество реплик, произносимых главным героем, до горстки (я специально считала), но зато добавить ему криков «NOOOOOOO!!!!» — если бы Питер Джексон действительно так обошелся с Библией (которую ему прочат в следующий проект), то боюсь, что его бы в еретики записали.
Сам Толкин высказал свое отношение к этой проблеме ясно и четко:
Я от души надеюсь, что при вкладывании определенных речей в уста персонажей они будут воспроизведены в точности так, как у меня: по стилю и настрою. Я буду возмущен искажением характеров персонажей (и уже возмущаюсь, насколько это видно по данному наброску) куда больше, нежели порчей сюжета и декораций. (Письмо № 210)
Но для всего найдется политкорректный эвфемизм. То, что Толкин совершенно справедливо назвал «искажением», сценаристы назвали «развитием, проявлением» (development). Я не понимаю, почему характер Теодена лучше проявится, если сделать его высокопарным трусом, почему для понимания Гимли надо сделать его забавным, почему Арагорн должен сомневаться в великой любви Арвен и собственном призвании, чтобы быть интересным, почему Фангорн должен быть деревянным и тупым, а Фарамир – жестким и суровым. Похоже на проявку пленки – когда позитив заменяется на негатив и наоборот. Думаю, что это – неизбежное следствие того, как не вписывается Толкин в современную культуру и литературу. Она (литература) во многом вышла из психологического романа XIX века, который в своей кинематографической ипостаси требует, чтобы в душе персонажа обязательно была «неоднозначность». Представление о том, что если персонаж мудр и благороден, а его душа не таит заглушенной неуверенности в себе, комплекса неполноценности или шизофрении, то это плоский и скучный персонаж, пришло прямиком из нового времени, а это в случае Толкина совсем не положительная характеристика. В «Властелине колец» полно неоднозначных персонажей – и их можно прекрасно сыграть, как показывает пример Боромира из первого фильма. Но остальным «осовременивание» на пользу не пошло. Эпический конунг не ведет себя, как Теоден в фильме. Не верите – читайте «Беовульфа», лучше не в переводе. Одни золотые палаты, реконструирующие англосаксонскую пиршественную залу, погоды не сделают. Там и внутри должны быть англосаксы, а не кунг-фу вперемешку с изгнанием демонов. Одними артефактами «неизмеримую глубь времен» не создашь. Пусть на заднем плане поют по-древнеанглийски или на квенья, а на переднем бегают воины в шлемах из Саттон-Ху. Как только эпические герои начинают играть персонажей двадцатого века, получается в лучшем случае маскарад, а в худшем – подделка в яркой обертке, counterfeit, фальшивка. Я это не покупаю.
Боюсь, что и любимый почти совсем всеми Голлум пострадал от подобного же обращения. Он, конечно, далеко ушел от Фарамира или Теодена, но если забыть о преклонении перед его техническим воплощением, то все равно «некоторые вопросы остаются». Все, что нам показывают, это почти правда: и внутренняя борьба между Смеаголом и Голлумом, странная связь между его судьбой и судьбой Фродо, его почти-обращение к добру, сорвавшееся в последний момент. Голлума мы видим как будто через увеличительное стекло. То, что в книге дается тонкими намеками (многие признавались, что до фильма и не подозревали, что в Голлуме есть и хорошая сторона), здесь написано у него на лбу аршинными буквами. Даже слишком аршинными. Одно дело – потратить массу духовных усилий на то, чтобы придти к тому, о чем написана книга Толкина, другое – прочитать надпись «Власть развращает» на кульке с попкорном. В письмах Толкин напоминает – Голлум так быстро и окончательно подпал под власть Кольца, потому что был мелким воришкой и лгуном еще до того, как оно к нему попало. Его нежно-голубые глаза утратили доброту еще раньше. А по фильму он вроде Фродо, невинная и несчастная жертва. Как говаривал Гимли про Сарумана, like, and yet unlike. К тому же, ужасно обиженный жизнью Голлум мне лично неуловимо напоминает все те бесчисленные рассказы, стихи и песни про прекрасных голубоглазых юношей, из которых злое обращение и злые боги сделали Темных Властелинов и Назгулов, прямо как в «Звездных войнах». Наличие в опыте русского толкиниста «Черных Хроник Арды» прививает необходимую осторожность, потому что видно, куда ведет такая дорожка. Такого Голлума, как в фильме, не пожалеть – каменное сердце иметь надо – на Сэма прямо зло берет. А вот книжного жалеть было бы куда сложнее – но и важнее. Сказать «уходи и никогда не возвращайся» Голлуму из книги было уже не по силам. У него был всего один момент, когда он почти раскаялся – очень сильный, берущий за душу момент. Его тиражирование во всей второй части разрушает это чувство.
Как писала Мария Каменкович, «Властелин колец» — «далекая книга»! Ее нельзя приблизить к читателю и упростить. Ее можно только сломать и испортить. В фильме вновь и вновь делается одно и то же – с превеликим трудом доносится очередная «мысль», и тут же вносится «исправление», которое разрушает все предыдущие усилия. Пример: Фродо и Сэм в плену в Хеннет-Аннун. До и после того постоянно подчеркивается, что Фродо чувствует ответственность за Голлума и не хочет бросать его. Про Сэма и говорить нечего. Далее следует диалог. Сэм предлагает Фродо надеть Кольцо и убежать. Что отвечает Фродо? Может быть, он не хочет бросить Сэма и Голлума? Нет, Фродо говорит о том, что боится одеть Кольцо и оказаться в его власти. Еще одна фальшивая нотка, и «вторичная вера» начинает осыпаться и рушиться. А нот этих много. Священный союз Рохана и Гондора, осмеянный не кем-нибудь, а самим Теоденом. Добавленный вместо этого союз с эльфами, порушивший попутно половину тщательно сплетенного сюжета и мифологии. Энты, вырванные с корнем и кое-как прикопанные на новом месте, тоже не прижились.
Вообще с «добром» в фильме трудно. Впрочем, еще Данте и Мильтона обвиняли в том, что ад получился великолепно и сильно, а от рая зубы сводит. Толкин тоже с этой проблемой столкнулся – и справился. А вот в фильме, похоже, пришлось вносить поправки, потому что «хорошие» Арагорн, Гимли, Леголас, Гэндальф, Теоден и Фарамир явно слились бы у зрителей в одно светлое пятно. Пришлось разнообразить по мере сил. Кому сомнений добавить, кому реплику про остроухих. Кому суровость и злобу изобразить – но на самом деле он белый и пушстый – вот и хоббитов освободил. Кого заставить вопросить, что твой Гамлет, «Кто я, и зачем я здесь?». Это такой development.
Даже в мультфильме Бакши, в который только ленивый не кидается тухлыми овощами, двумерный и мультяшный Мерри говорит Фродо в первой части: «Мы не бросим тебя, а пойдем за тобой до конца». Двумерный и мультяшный Фродо говорит назгулам на Броду: «Вы не получите ни Кольца, ни меня». И честное слово, я предпочту закрыть глаза на мультяшность, но не смогу закрыть глаза на то, как живые, из плоти и крови, в сшитых вручную костюмах и на фоне великолепной природы Мерри и Фродо говорят в этих местах соответственно следующее: «Упс, кажется, я что-то сломал» и [горловое булькание и закатывание глаз. занавес. обморок.]
С самого начала было ясно, что Питер Джексон – не «фанат» Толкина. Это, впрочем, совсем не плохо – взгляд «снаружи» мог оказаться свежим и не замутненным бесконечным перевариванием священного текста. Судить, пожалуй, приходится по тем сценам, которых в романе нет и которые были добавлены лично режиссером. Хочешь — не хочешь, а первым делом вспоминаются драки и монстры: Страж Озера, тролль, варги, Луртц со товарищи, призраки в Мертвых болотах и, конечно, Хельмова Падь.
Опять письмо Толкина:
Он вырезал те части повествования, от которых главным образом зависит его характер и особая атмосфера, отдавая предпочтение дракам…
И еще:
Если и на энтов, и на Хорнбург не остается достаточно места, чтобы получилось вразумительно, придется от чего-то одного избавиться. И лучше от Хорнбурга, поскольку по отношению к главной сюжетной линии это — побочный эпизод; кроме того, мы выигрываем еще и в том, что большая битва нам еще предстоит <…> отсутствие конкуренции главной битве пойдет только на пользу.
Какой выбор был сделан в данном случае, напоминать не надо.
Наверное, я не понимаю, в чем литература отличается от кинематографа, но я не узнаю в костюмах и гриме знакомых мне героев. Не узнаю Сэма, который чуть не вырывает Голлуму горло веревкой, кричит на Фродо, а в конце произносит свою знаменитую речь, надерганную по ниточке из разных произведений и ситуаций и скрепленную воображением сценаристов. Не узнаю Фродо и Фарамира, Теодена и Гимли. Я понимаю, что фильм – это как перевод, но этот фильм напоминает мне известный перевод фразы Турина из «Сильмариллиона» «The vengeance of the House of Hador will find thee yet» как «Месть дома Хадора еще найдет тебя… плешивый сморчок».
Письмо Толкина, которое я цитирую, было написано про другой фильм и по другому поводу, но по-моему, во многом приложимо и к данной ситуации. Когда задается вопрос «Понравился бы Толкину фильм?», даже самые ярые поклонники Джексона отводят глаза и бормочут что-то вроде «Ну, он же был специфическим человеком, с нестандартным взглядом на современное искусство… Пора принять, что с момента выхода книги прошло пятьдесят лет…» Мало кто радостно уверяет, что «конечно, понравился бы», и это тоже симптоматично. Мне посчастливилось услышать ответ на этот вопрос из уст Присциллы Толкин. «I doubt it», сказала она, «Я в этом сомневаюсь». Я тоже сомневаюсь (хотя, понятное дело, что уверенности в этом ни у кого быть не может). И для меня это сомнение — аргумент решающий. Создатели фильма вложили в него душу – но в отличие от книги, я не чувствую с этой душой близости. Пусть это послужит мне оправданием. Готовый к потреблению полуфабрикат «Властелин колец» мой желудок по каким-то причинам не переваривает.
Конечно, на это я получу (и получаю) только один совет: забыть все это как страшный сон и вернуться к книгам. Но Боже мой, иногда ведь так хочется двигающихся картинок! И тем обиднее, что такая великолепная попытка и такой титанический труд пропал (в моем понимании) из-за бумаги со сценариями, на которой написать было можно все, что угодно.
(цитаты из письма Толкина даны в переводе Светланы Лихачевой, перевод цитат из интервью с создателями фильма – мой)
(Обсуждение статьи здесь)
